смеяться надо мной. Самым любимым ее занятием было перечислять мои недостатки при гостях. Гости смеялись, всем было весело, а моя благоверная весь вечер была в центре внимания. Я потом спрашивал у нее: если я такой смешной и неуклюжий, то зачем ты живешь со мной? Найти себе кого-нибудь другого! А она мне цинично отвечала: я как раз этим и занимаюсь… Язык у нее был острый, сарказм так и переливался через край. Ее раздражало во мне всё. Когда я был младшим научным сотрудником, она терзала меня вопросами, почему у меня нет ученой степени. Когда я стал доктором наук и возглавил институт ядерных технологий, она начала донимать меня скандалами, требуя, чтобы я перешел на работу в министерство. Чего бы я ни добивался, ей был мало. Ее не устраивала площадь нашей квартиры; ей не нравился пейзаж, который открывался из окон нашей дачи; ее раздражала моя служебная "волга"…

Я ломал палки и подкладывал их в костер. Крот смотрел в огонь, его глаза блестели.

– Самое тяжелое унижение то, которое испытываешь в семье, – тихо говорил Крот. – Профессия требует строго ограниченного набора качеств, по которым тебя оценивают сотрудники. Пришел в кабинет, отыграл свою роль и ушел. Особенно приятно быть начальником. Никаких особых усилий не надо прилагать к тому, чтобы подчиненные считали тебя жестким, волевым, целеустремленным, принципиальным. Достаточно подписывать соответствующие приказы. А в семье всё было иначе. Жена выворачивала мою душу наизнанку. Она знала все мои слабости. Она выдавливала из меня все мои пороки и грехи, раздувала их до вселенского масштаба и, размахивая ими словно транспарантами, издевалась надо мной.

– Почему же вы не ушли от нее? – спросил я.

Крот долго не мог ответить. Он пожал плечами и снова принялся играть камешком.

– Трудно сказать, почему… Она была сильнее меня. Она всегда знала, что нужно делать сейчас, что она будет делать завтра, через год и через десять лет. Она шла по жизни как ледокол. Я не помню, чтобы она хоть раз впала в отчаянье… Вы обратите внимание на Марго! Она никогда не краснеет. Она всегда весела и не боится завтрашнего дня.

– Может, это не самое худшее качество?

– Это качество приносит пользу только ей самой! Но беда тому человеку, который волею судьбы вынужден быть рядом с ней. Эта пустоголовая кукла заставит любого человека по-другому посмотреть на себя. Умный и осторожный посчитает себя трусливым. Опытный – пессимистом и нытиком. Так и моя жена. Она, оказывается, была просто глупой, а смеялась и радовалась жизни по той же причине, по какой прыгают, скачут и играют физически здоровые и сытые животные. У моей жены было всё, кроме ответственности.

– Вы так говорите… Она что, умерла?

Крот выдержал паузу, подкинул камешек на ладони и с силой кинул его в реку. Ему не хотелось отвечать на этот вопрос. Но и промолчать он не мог.

– Не то чтобы умерла… – медленно произнес он. – Она исчерпалась, хихикать надо мной ей надоело… В общем, она снюхалась с каким-то иностранным студентом и сбежала с ним за границу. Правда, я ей отмстил, и через суд оставил нашу дочь себе… Дочь – это для меня всё, это величайший козырь…

– Где же она сейчас?

– Дочь или жена?

– Жена.

– Я не знаю! – быстро и твердо ответил Крот. – Меня это совершенно не волнует. Я о другом: ведь кому-то в жены достанется эта Марго. И будет она ломать и корежить судьбу какого-нибудь хорошего парня… Но мне кажется, что вы со мной не согласны?

– Всё у вас, Лобский, расписано и предопределено, – ответил я, глядя на кромку леса. – Если считаете, что Марго похожа на вашу жену, значит, обязательно будет стервой и сволочью. А будущий муж Марго, следуя вашему шаблону, непременно окажется хорошим парнем. В общем, таким, как вы. Другие варианты возможны?

– Их нет и быть не может, – категорично заявил Крот. – Странно, что вам нравится эта особа.

– Почему странно? У меня, к счастью, не было такого горького опыта, как у вас.

– Но у вас был другой опыт. Я имею в виду Ирэн. Она разительно отличается от Марго. И это притом, что Ирэн… как бы точнее сказать… у Ирэн тоже были, образно говоря, свои особенности…

Он заинтриговал меня. Мне трудно было сделать вид, что я равнодушен к его словам.

– Какие особенности, Лобский? Говорите прямо!

– А вот об этом, мой дорогой друг, мы поговорим как-нибудь в другой раз. Когда будем недалеко от финиша. Обещаю вам, что вы узнаете про Ирэн много интересного.

Он привязал меня на короткий поводок. В который уже раз! Знать бы, ради чего.

Глава двадцатая. Тетя Алла

Костер набирал силу. Он размахивал оранжевой лохматой шевелюрой, и из нее устремлялись в небо россыпи искр. Крот нанизал на тонкие веточки баварские консервированные колбаски и стал поджаривать их над углями. Марго, спрятавшись за камнями, шлепала по воде мокрой одеждой и громко пела. Внезапно лес наполнился гомоном птиц. Не меньше сотни пернатых одновременно поднялись в воздух, и их многоголосый хор заглушил даже шум реки. Мы с Кротом одновременно повернули головы, глядя в мрачные трущобы джунглей.

– Что это? – спросил Крот.

– Может, какой-нибудь зверь, – сказал я, стараясь убедить Лобского в том, что это меня мало волнует. – Да мало ли… Пойду, посмотрю!

Я взял мачете, сунул его за спину и неторопливой походкой направился к лесу. Опять мне казалось, что Морфичев следит за мной. Это чувство уже стало навязчивым, и ничего, кроме раздражения не вызывало. Если это он сейчас ползает по кустам, пугая птиц, то я его найду чего бы мне это не стоило. Я буду охотиться на него всю ночь, пока не схвачу геолога за воротник куртки. Это будет забавная игра в прятки!

Чем ближе я приближался к кромке леса, тем шире становились мои шаги. Птицы продолжали курлыкать и пищать, словно возбужденные болельщики на трибунах. Не справляясь с нетерпением, я уже хотел было побежать, как меня привлек крик Марго. Я остановился и посмотрел на реку. Сумерки накрыли плотной тенью каменные завалы, и лишь только поверхность воды излучала серебряный свет. Я не сразу увидел фигуру Марго. Девушка, кажется, стояла по колени в воде и размахивала руками.

– Ой, больно, больно! – кричала она. – Кто там рядом? Помогите же… Ой, мамочка! Сейчас помру!

Когда на самом деле умирают, то кричат по-другому, и потому я не кинулся со всех ног на помощь Марго. Раздосадовано сплюнул и посмотрел на Крота,