– Взамен ты переживешь сегодняшний день, – отрезал я. – Блин, какой еще хабар? Фишер, тебе не кажется, что ты слишком много темнил с нами? Мы тебя отбили у анархистов…

– От анархистов я сам сбежал.

– Фиг там, это я Шатуна вырубил, – напомнил Пригоршня.

– А я спас всех, когда вырубил сержанта.

– Не знаю, о чем мы спорим, – прервал я их, – хабара никакого нет. Так что если знаешь способ свалить по-быстрому, ты нам его покажешь.

На мне была куртка лешего, но ею-то я ни с кем не собирался делиться.

– Короче, Склифосовский, – подвел итог Пригоршня. – Ты нас выводишь отсюда, и мы друзья навеки. Это значит, если меня спросят, знаю ли я Фишера, я отвечу: это такой шахматист был в прошлом веке, по телику его видел.

– Кто спросит насчет Фишера?

– Кто угодно. Сам прикинь, кому ты теперь можешь быть нужен, каким службам и людям, – поддержал я Никиту. – Но мы тебя не знаем и в глаза не видели. Как тебе наш вариант?

– Не очень, – честно сказал Фишер. – Но, чувствую, ничего лучшего вы мне не предложите.

– Точно.

– Идите за мной.

Фишер, то и дело оглядываясь, заторопился в обход здания лаборатории. Он вел нас туда, где громоздились остовы искалеченной техники. Стальные махины были разбросаны в беспорядке, на иных повреждения были хорошо видны, но некоторые механизмы казались целыми. Только назначение их было неясным. По большей части они отличались мягкими скругленными обводами, часть стояла на колесах, другие лежали на плоских днищах, я не видел ничего похожего на ходовую часть. Над этим металлическим хаосом торчали решетчатые мачты, склоненные под различными углами, увенчанные сферическими приспособлениями, тоже непонятного назначения.

– Здесь есть и кое-что в рабочем состоянии, – бросил через плечо Фишер. – Там, дальше.

Он привел нас к платформе овальной формы, с невысокими бортами.

– Это что, ванна? – хмыкнул Пригоршня.

– Залезайте, – ученый первым перекинул ногу через борт. – Она одноместная, но, надеюсь, потянет.

Он устроился впереди на невысоком сиденье, похожем на пластиковый пень. Мы не без труда разместились за ним, и Пригоршня тут же начал ругаться – ноги некуда деть, тесно. Я глянул через плечо Фишера… ничего похожего на руль или хотя бы панель управления.

– Пригнитесь, – велел ученый.

Потом он стал тыкать пальцами в стенку перед собой. Под его руками что-то мерцало и двигалось. Опять сенсорная панель? Но я ее не видел, пока Фишер не начал с ней работать. Борта стали расти и вскоре сомкнулись над нами низенькой округлой крышей. Мы тронулись с места.

Стенки были прозрачными, но я, хоть убей, не мог разглядеть, откуда они выросли и где край «окна». Прозрачность нарастала постепенно. Подо мной что-то чавкнуло, тихонько зарокотало. Звук был неровный, перемежался щелчками и иногда – дрожащим скрежетом. Тогда наше транспортное средство вздрагивало и вихляло.

– Перегрузка, – сообщил Фишер. – Ничего, на дороге пойдет легче.

– А какой здесь принцип? – спросил я. – За счет чего оно вообще движется?

– Сталкер, зачем тебе? Когда находишь артефакт, ты тоже пытаешься разобраться, за счет чего он на тебя воздействует? Какой механизм, какая реакция?

– Вообще-то, он всегда старается разобраться, – подал сзади голос Пригоршня. – Потому что Химик. Проще надо быть, как я. Меня везут, я и рад, без всяких вопросов.

– А если не знаешь, то так и скажи, – заключил я. – Интересная машина.

Наша гондола мягко, плавно двигалась по двору – то ли ехала, то ли шла на бреющем полете. Когда миновали ворота и оказались над упругой лентой дороги, летающая ванна подпрыгнула и пошла живее. Потом начался серпантин по склонам горы, и транспортное средство плавно заскользило вниз, набирая скорость. По-моему, Фишер даже подтормаживал.

Никита сзади меня кряхтел и ворочался, то и дело толкая меня коленями.

– Мелкие, что ли, в будущем люди будут? – спросил он. – Не развернешься здесь. Химик, подвинься!

Двигаться мне было некуда. Фишер бросил через плечо:

– Мелкими не были, но в грузовом отсеке по двое не ездили.

Спуск закончился, перед нами лежала ровная, как натянутая лента, дорога. Скорость была небольшая, километров десять – пятнадцать в час. Но я чувствовал, что устал и пеший переход дался бы мне очень тяжело.

– К порталу, шеф! – крикнул Пригоршня. – Сотню за скорость накину!

Голос у него был веселый. Эта невероятная ходка вот-вот закончится, а мы были живы. В Зоне это уже достаточный повод для радости. Дорога неслась нам навстречу, мы летели под неживым серым небом по прямой к спасению – чего еще надо? Ну, вообще-то, еще бы не помешал хабар. Энергатор или хотя бы «пистолет» – его активная часть. Но ничего у нас не было, никакой добычи. Если не считать гондолы. Слева показались вереницы продолговатых холмов – полигон. Пригоршня задвигался, толкая меня в спину, – вертел головой, разглядывая знакомые места. Вскоре перед нами уже светилось око телепорта. Фишер ткнул в сенсоры, и нос гондолы стал задираться. Никита отвалился назад и стукнулся затылком в прозрачный колпак.

– Осторожно, профессор!

Только сейчас я сообразил, что задумал Фишер: собрался влететь в портал прямо как есть – сидя в этом летающем гробу. Не слишком ли рискованно?

– Фишер, тормози!

– Нет!

– Тормози, сказал!

Он, наоборот, увеличил скорость, подо мной что-то протяжно взвыло, нос гондолы задрался еще круче… Краем глаза я уловил движение по правому борту – человек! Или леший… Толком разглядеть не успел, кто это при нашем приближении метнулся вбок с дороги и пропал в овраге.

Портал прыгнул нам навстречу, полыхнуло холодным голубовато-зеленым светом, потом меня оглушил мощный удар. Гондола, крутясь, отлетела назад – портал ее не пропустил! То ли размер не позволил, то ли в конструкции транспортного средства было нечто, мешающее проходу. Но это я уже обдумывал после, а когда гондолу отшвырнуло из портала на дорогу, я только заорал и вцепился в Фишера. Пригоршня позади взвыл, потом мы хряснулись о дорожное полотно. Упругая поверхность смягчила падение, гондола, разворачиваясь в движении, пошла юзом… Прозрачные стены вмиг опали, втянулись в нижнюю часть борта. Я разжал руки и вывалился из кабины. Рядом упал Никита, я отпрянул, чтобы он меня не зашиб, и стукнулся обо что-то головой.

Медленно-медленно я смог приподняться и сесть. Гондола, слегка накреняясь, лежала в десяти шагах от меня. Фишер остался внутри, он мотал головой, сплевывал кровью и стонал. А по обочине, торопливо переставляя ноги, семенил сталкер в брезентовом плаще. Тощий, долговязый типчик. Оглянулся, перехватил мой взгляд и отдернул полу своей хламиды. На свет показался обрез. Он действовал неловко, потому что одной рукой прижимал к боку длинный и, похоже, тяжелый продолговатый предмет. Что-то завернутое в брезент. Его ноша мне очень и очень не понравилась.