Лошадиное ржание заставило ее оглянуться.

Всадник, закутанный в длинный плащ, поворачивал прочь с дороги, как будто передумал и не захотел проезжать мимо их дома. Даже с такого расстояния Равине был виден прекрасный серый жеребец, на котором ехал незнакомец.

Девушке стало интересно, кому из соседей принадлежит такая чудесная лошадь, и она вгляделась в фигуру всадника, пытаясь узнать его. Однако Равина поняла, что расстояние слишком велико и глаза, похоже, обманывают ее, ибо она могла бы поклясться, что всадник этот не кто иной, как темноглазый незнакомец, нагрубивший ей в розарии на балу. Она подняла было руку, чтобы махнуть ему, но к тому времени он уже рысью мчался прочь от дома.

«Быть может, он гостит в одном из домов Кресента», — предположила Равина и задумалась, кого из соседей он мог навещать.

Возвращаясь в дом, она задержалась в прихожей и сказала Гиббсу, дворецкому:

— Как вам известно, Гиббс, завтра утром я уезжаю за город. Передайте, пожалуйста, Джорджу, что я намерена сама править лошадьми.

Равина заметила, как нахмурился дворецкий, но выправка взяла верх над естественным желанием вмешаться, и Гиббс просто ответил:

— Да, миледи.

Равина осталась лицом к лицу со всеми решениями, принятия которых требует переезд из большого дома за город. Нужно выбрать, какие слуги отправятся с ней, а какие останутся в Лондоне, чтобы к возвращению родителей дом был чистым и хорошо проветренным. Нянюшка Джонсон поедет с Равиной, а также Гиббс, главная повариха миссис Крендл и еще несколько слуг. Миссис Крендл великолепно готовила, но характером обладала драконьим, и Равина знала, что между ней и кухаркой Кербишли-холла возникнут разногласия.

Ответив на многочисленные вопросы и решив, какие наряды взять, а какие оставить, Равина облегченно вздохнула. Девушка на миг задержалась перед зеркалом туалетного столика и пригладила волосы. Потом вгляделась в отражение. Жалко, что она пропустит так много приемов и балов в следующие несколько недель.

— Ах, что же, я уверена, что кто-то из местных устроит бал, пока я буду в Дорсете, — сказала она Черити, своей камеристке, которая как раз собирала хозяйкин чемодан. — В Росборне у меня множество друзей, которые наверняка будут не прочь устроить вечеринку. Думаю, нам лучше быть готовыми, так что возьми розовый и голубой наряд, а также вечернее платье цвета слоновой кости. И не забудь туфли.

Равина побежала вниз в музыкальную комнату, чтобы забрать ноты произведений, которые в последнее время играла. Она знала, что играет на пианино хуже кузины Дульси, но любила аккомпанировать матери, когда та пела на суаре[2]. Пианино в Кербишли-холле чудесное, будет приятно снова поиграть на нем.

— К вам посетитель, миледи, — мрачно объявил Гиббс, пересекая холл, когда Равина появилась на пороге. — Я попросил его подождать в прихожей.

— О, спасибо, Гиббс. Кто он?

— Некто сэр Майкл Мор, миледи. Спрашивал его светлость.

Равина замерла, держась за ручку двери. Несколько недель назад она мельком встречалась с сэром Майклом на скачках в Эпсоме, и тот пригласил ее на театральный вечер посмотреть одну из новых пьес мистера Барри[3]. Но у Равины уже была назначена другая встреча, и сэру Майклу она отказала. Девушка задумалась, что сэру Майклу могло понадобиться от ее отца, и вспомнила, что тот, как и лорд Эшли, очень интересовался лошадьми.

Войдя в комнату, Равина увидела гостя у камина. Это был хорошо сложенный мужчина тридцати с лишним лет, с приятным лицом и в простом, но изящно скроенном костюме. Он производил впечатление очень строгого, не понимающего шуток человека, и Равине показалось, что он дает отрывистые указания всем, кто его окружает.

— Доброе утро, сэр Майкл. Какой ранний визит.

Гость подошел к девушке и протянул руку.

— Доброе утро, леди Равина. Простите, ради Бога, что тревожу вас, но я заглянул, чтобы спросить совета у вашего отца, и узнал, что они с вашей матерью только что уехали за границу.

— Уверена, папе будет очень жаль, что он упустил возможность вам помочь, — ответила Равина. — Быть может, вы собирались посоветоваться с ним о ваших скаковых лошадях? У вас их, кажется, немало, и справляетесь вы весьма успешно.

— Да, вы правы. У меня на конюшне есть прекрасные чистокровные скакуны, но мои познания не так глубоки, как у вашего отца, поэтому я и пришел сюда этим утром.

Сэр Майкл остановился, но потом все же спросил:

— А вы остаетесь жить в Лондоне в отсутствие родителей?

— Нет, — ответила Равина, проходя вглубь комнаты и усаживаясь на маленький кожаный диван. — Я скоро уеду в наше загородное поместье в Дорсет.

— О, чудесно. — Сэр Майкл замялся. — Я говорил вашему отцу, когда мы встречались в клубе на прошлой неделе, что мой дом, на протяжении многих поколений принадлежавший нашей семье, находится всего в трех милях от Кербишли-холла.

Равина вежливо улыбнулась, и сэр Майкл продолжил:

— Мой покойный отец много лет болел. Они с матерью уехали по делам в Австралию, и он был слишком слаб, чтобы вернуться домой. Поэтому дом заколотили и бросили. Я унаследовал от тети маленькую конюшню скаковых лошадей и до недавнего времени жил неподалеку от Ньюмаркета[4]. Но в прошлом году мать умерла, и Прайери стал моим.

Равина подняла загоревшийся взгляд.

— Ах, теперь я поняла, который из домов ваш. Старинное здание, которое видно, когда проезжаешь мимо наших лесов. Но ведь Прайери совершенно разрушен.

Сэр Майкл улыбнулся и покачал головой.

— Раньше был, но теперь нет. Я целый год его восстанавливал. На самом деле, еще одной причиной моего сегодняшнего визита было намерение спросить ваших родителей, посетят ли они званый ужин, который я планирую дать в честь блистательного воскрешения Прайери.

— Уверена, им будет жаль пропустить такое событие.

Сэр Майкл воодушевленно поднял взгляд.

— Раз уж вы собираетесь в Кербишли-холл, быть может, вы станете моей гостьей?

Равина захлопала в ладоши.

— Ах, спасибо, сэр Майкл, мне бы действительно очень хотелось посмотреть, что у вас получилось с Прайери. Так захватывающе, что его снова возвращают к жизни. Помню, в детстве я боялась проезжать мимо подъездной аллеи на своем пони, даже когда меня сопровождал грум. Поместье всегда было таким мрачным: окна заколочены, двери на засовах, а сад зарос сорняками. Ходили слухи, что в доме водится привидение. Няня рассказывала мне страшные истории, чтобы я хорошо себя вела. — Девушка остановилась, чтобы перевести дух, и добавила: — Помню, она говорила, что по дому скитаются духи, и жители близлежащей деревеньки боятся проходить мимо.