— Да-да, ореховые, — не стал отрицать он. — А я тоже могу угадать, что понравится тебе — шоколадные.

Женщина довольно рассмеялась.

— Сколько вам взвесить? Мы их развешиваем в коробки по четверть и полфунта.

— Нам по полфунта тех и других.

— Не знаю, не знаю, не думаю, что их надолго хватит, — глубокомысленно изрек мужчина. — Особенно если Реджи с Генри до них доберутся. Лучше уж сразу купить по фунту.

— Ты прав, я как-то выпустила их из виду.

Они смотрели друг на друга и смеялись, а лица у них были такие счастливые. Агнес даже показалось, что в этот момент они не замечали ничего вокруг. Девушка размышляла, кто такие Реджи и Генри, и решила, что так зовут их детей.

Эти люди были словно пришельцы из другого, незнакомого ей мира. Агнес обратила внимание на одежду женщины. На ней был меховой капор, пальто из тяжелого сукна «мильтон» с внушительных размеров воротником из меха и перчатки на меховой подкладке. Обута она была в коричневые кожаные сапоги, именно сапоги, а не ботинки. На взгляд Агнес, выглядели они очень прочными, словно хозяйке предстояло много ходить пешком.

Агнес разложила конфеты по коробкам, перевязала красной тесьмой и вслух стала проверять счет:

— Две дюжины мышек по одному пенсу — два шиллинга; шесть котят по три пенса — один шиллинг и шесть пенсов. За фунт ирисок с орехами — восемь пенсов и фунт шоколадных ирисок — еще шиллинг. — Она подняла глаза и объяснила: — Шоколадные ириски дороже. Всего с вас пять шиллингов и два пенса.

— Мы рады, что зашли к вам, — сказал мужчина, выкладывая на прилавок деньги. — Мы уносим из вашего магазина не только конфеты, нам доставило массу удовольствия наблюдать за маленькими покупателями. Этот молодой человек своего не упустит, он знает, что ему нужно. Паренек не пропадет в жизни.

— Надеюсь, — ответила Агнес, но не стала вслух высказывать свои сомнения. Девушка хорошо знала семейство Бобби Вилмора. Эти люди были одними из многих обитателей узких улочек, змеившихся у подножия холма, в отдалении от главной улицы. Они составляли основную массу покупателей кондитерского и табачного магазинов ее отца.

— До свидания, и счастливого вам Рождества.

— И вам счастливого Рождества. — Агнес кивнула им по очереди. Она стояла и смотрела, как мужчина открыл дверь, пропуская жену. Перед тем как выйти, он оглянулся и с улыбкой кивнул Агнес. Девушка улыбнулась в ответ.

Глядя им вслед, Агнес размышляла о том, что эта пара в самом деле принадлежала другому миру, где жилось легко и свободно, а люди были довольны и счастливы. Их отношение друг к другу еще больше убеждало ее в этом. И у них уже трое детей. Агнес прикинула, что женщина была ненамного старше ее, пожалуй, года на два. А что касается разницы в возрасте между супругами, то она очень незначительная. Красивая пара. Агнес отметила, что мужчина особенно хорош собой. Жена была несколько полновата, но это ее не портило, напротив, придавало особое обаяние ее облику довольной и счастливой женщины. Агнес поймала себя на том, что снова думает о счастье. Возможно, этого ей и хотелось? Но какого именно счастья, в чем оно, как ей его отыскать? Одно девушка знала твердо: на Спринг-стрит ей никогда не найти счастья.

Как-то в разговоре с ней отец сказал, что представителей высшего сословия можно отличить без особого труда. Дело даже не в одежде, а в том презрительном высокомерии, с которым они относятся к тем, кто ниже их по социальному положению. Хотя Агнес не заметила у молодой пары высокомерия и снисходительного тона, в целом она соглашалась с отцовской оценкой аристократов. Но эту пару она едва ли еще увидит. Ей придется иметь дело большей частью с бобби вилморами всех возрастов, их женами и матерями. В этот вечер Агнес уже успела на многих из них насмотреться. Они тратили скромные суммы из отложенных на праздник денег, и выбор их не отличался разнообразием и не поражал масштабами. В основном брали то, что было выставлено в витрине. Отец особенно настаивал, чтобы торжественное убранство витрины сохранялось до самого праздничного вечера.

Часы показывали без десяти девять, и Агнес решила закрыть магазин. Она знала, что ровно в девять, ни минутой позже, ни минутой раньше то же самое сделает Артур Пибл. Агнес со спокойной душой позволила себе отступить от правила: уже с четверть часа в магазин никто не заглядывал, и дети перестали толпиться у витрины. Она вышла на улицу и начала опускать жалюзи, и тут кто-то совсем рядом спросил: «Уже закрываешь?».

Агнес вздрогнула и обернулась: перед ней стоял отец.

— Ну и напугал же ты меня. А что случилось, почему ты так рано вернулся? Еще и девяти нет.

— Знаю, и ты закрываешься раньше. Дай мне. — Он пропустил замок в цепь и защелкнул его ключом. — Иди в дом, холодно, еще простудишься, мне кажется, пойдет снег.

— Почему ты сегодня так рано? Обычно раньше десяти не возвращался. Уж не выгнали ли тебя из клуба? — стала расспрашивать отца Агнес, когда они вошли внутрь, заперли двери и опустили жалюзи.

— Нет, мисс, никто меня из клуба не выгонял. Просто осточертела болтовня. Я подумал, что и здесь неплохо проведу время. К тому же проголодался, мне перед уходом не удалось плотно перекусить. А как твои успехи?

— Почти как обычно, за исключением одной пары. Заглянули к нам случайно, по всему видно: аристократы. — Она сморщила нос. — Купили на пять шиллингов и два пенса.

— Вот это да, просто оптовая закупка!

— Таких крупных покупок ни вчера, ни сегодня кроме них никто не делал.

— Между прочим, ты составила список заказов на завтра?

— Да, вот он. — Агнес показала на кассу.

Он подошел и взял листок.

— Зачем нам снова эти «долгоиграющие» полоски?

— У нас осталась всего одна коробка, а зимой они хорошо идут, как и все с лакрицей.

— Три дюжины наборов карамели! Надеюсь, ты их все продашь. Ассорти с лакрицей. У тебя записано две коробки, я бы приписал еще одну. Так, дальше сахарные сердечки, крестики, тянучки, желейные фигурки, правильно, они хорошо расходятся… Зефир? В прошлом году он у нас застрял, помнишь?

— А в этом понемногу раскупают.

— Слушай, мне кажется, карамели многовато, да и шербет для зимы не очень подходит, особенно в таком количестве.

— Если я записала так много ненужного, почему бы тебе самому не заняться этим списком?

— Хорошо, хорошо, не сердись, не надо так разговаривать с отцом. Что это на тебя вдруг нашло?

— Не на меня, а скорее, на тебя. Я всегда занимаюсь заказами, и тебя все устраивало. Я в магазине провожу гораздо больше времени, чем ты, и знаю, какой товар идет, а если тебе это не подходит, найми кого-либо другого, кто будет справляться лучше.

— Постой, не горячись, что с тобой такое? — остановил он дочь.

— Со мной все в порядке, а вот с тобой что-то не так. Не хочу показаться навязчивой, но вижу: тебя что-то беспокоит. И почему ты вернулся так рано? Ведь такого прежде не случалось, по крайней мере очень давно. Но меня приучили не совать нос в чужие дела, так что я не жду от тебя ответов.