В последней части своего исследования Ю. В. переходит к основополагающим теоретическим выводам и сводит воедино разбросанные на предыдущих страницах размышления о сущности «культурного переворота» в Спарте, о его связи с античной традицией, о законодательстве Ликурга и об особенностях развития лаконского архаического искусства. Он отмечает, что переворот VI в. не был какой-то стремительной, внезапной трансформацией Спарты в замкнутое, отсталое милитаристское государство, что составлявшие его изменения растянулись на длительное время, соответствующее продолжительности жизни двух или даже трех поколений граждан.

К сожалению, работа над этой книгой оборвалась, она осталась незаконченной. Однако помещенная в конце книги статья «Судьба спартанского искусства», в которой перечисляются и характеризуются этапы развития лаконского искусства в архаический период, анализируются приводимые различными исследователями причины его упадка, концепция переворота VI в. в различных ее вариантах, является прекрасным заключением ко всей работе в целом.

Монография Ю. В. Андреева, в которой автором тщательно исследован и прекрасно проанализирован обширный археологический материал, дополненный данными античной литературной традиции, представляющая и целостный образ лаконского архаического искусства, и отдельные этапы его развития в хронологической последовательности, впервые знакомит отечественного читателя с этим интереснейшим явлением культуры архаической Греции.

Н. С. Широкова

* * *

«Со времени Ренессанса „Спартанская легенда", т. е. прославление древней Спарты, как политического, социального и морального идеала, играло важную роль в европейской политике, цивилизации и литературе. Итальянские гуманисты, испанские иезуиты, французские кальвинисты, английские пуритане, французские революционеры, германские романтики, английские эстеты, французские националисты, германские нацисты обращали взгляд к Спарте и ссылались на ее пример в поддержку своих теорий.

Однако само представление о Спарте испытывало на себе влияние мнений и чувств ее поклонников и соответственно этому изменялось. Спарта венецианской аристократии была отнюдь не тем же самым, чем была Спарта Французской революции, которая в свою очередь сильно отличалась от Спарты „ Третьего Рейха ". Иногда различия эти настолько глубоки, что мы начинаем подозревать, что „Спарта " — это есть ничто иное, как проекция настоящего в прошлое, осуществление желаний, на которое наклеен исторический ярлык.

В этом отношении Спарта разделяет общую судьбу всей древней Греции, т. к. Легенда о Спарте — это только часть „Легенды о Греции"...»

Е. N. Tigerstedt. Перевод Ю. В. Андреева.

За Спартой уже давно закрепилась репутация одного из самых необычных и вместе с тем загадочных государств древности. Сама ее история производит впечатление какого-то странного трудно объяснимого парадокса. В самом деле, находясь в зените славы и могущества и пользуясь благодаря своему огромному военному потенциалу почти непререкаемым международным авторитетом, это государство пребывало, тем не менее, в состоянии затяжной экономической стагнации, свело к минимуму все свои контакты с внешним миром и, казалось, было обречено на абсолютное творческое бесплодие. В сравнении с той чрезвычайно важной ролью, которую Спарта сыграла в политической и военной истории Древней Греции, ее вклад в развитие греческой культуры может показаться совсем ничтожным. После прославленных поэтов VII в. до н.э., Алкмана и Тиртея, Спарта не дала миру больше ни одного сколько-нибудь известного писателя, философа, ученого или художника. Греческие историки объясняли эту странную ситуацию как результат сознательного выбора самих спартанцев, добровольно подчинившихся тягостному, но мудрому решению своего великого законодателя Ликурга.

Допустимый минимум исторической информации, заключающийся в античном предании о Ликурге, вероятно, может быть сведен к представлению о некоем скачке или перевороте, в результате которого спартанское государство превратилось в своеобразный военный лагерь, наглухо изолированный от всей остальной Греции. Радикальный сдвиг такого рода был невозможен без сознательного и целенаправленного вмешательства правящей верхушки спартанского общества в естественный процесс его социально-экономического развития. При отсутствии надежных письменных свидетельств основным индикатором пережитой Спартой трансформации становится археологический материал и, в первую очередь, многочисленные и разнообразные произведения лаконского искусства, датируемые преимущественно VII—VI вв. до н. э. Пережив краткий, но чрезвычайно яркий и интенсивный расцвет в первой половине VI в., лаконская художественная школа начинает быстро деградировать и уже к началу V в. почти полностью отмирает. Этот резкий спад творческой активности спартанских мастеров при практически одновременном прекращении ввоза изделий чужеземных ремесленников и отсутствии собственного денежного чекана, несомненно, следует воспринимать как симптом перехода к политике сознательной самоизоляции Спарты и начала ее внутреннего перерождения в результате проведения в жизнь широкой программы социальных и политических преобразований, вошедших в историю под именем «Ликургова законодательства». Таким образом, археология открывает перед нами возможность достаточно точной хронологической фиксации важнейшего переломного момента или, скорее, периода в истории спартанского государства, о котором античные историки имели лишь крайне неясные и расплывчатые представления.

В предлагаемой вниманию читателей монографии Ю. В. Андреева дается развернутая характеристика яркой и своеобразной культуры архаической Спарты, а также выясняются основные исторические предпосылки и обстоятельства ее упадка. Обрисованная в книге спартанская социальная система с такими неотъемлемыми ее чертами, как возведенная в ранг государственного принципа ксенофобия, жестокое подавление личных интересов граждан во имя «высших интересов» государства, доведенный до абсурда культ равенства и т. п., дает наглядное представление об одной из наиболее парадоксальных тупиковых форм античной цивилизации и тем самым непосредственно подводит читателя к вопросу об основных закономерностях ее развития, о том сложном диалектическом взаимодействии элементов прогресса и регресса, которое составляло основное историческое содержание этого процесса.

Монография рассчитана как на специалистов-археологов и историков, так и на широкий круг читателей, интересующихся историей культуры античного мира.

Ю. В. Андреев

Определенный прогресс[31] в изучении истории Спарты, как и в истории любого другого древнего государства, бесспорно существует, и несмотря на остающееся еще множество вопросов, мы знаем теперь о Спарте, несомненно, больше, чем знали о ней ученые сто лет тому назад. Прогресс этот заключается в следующем: во-первых, число фактов, имеющихся в нашем распоряжении, не остается неизменным, оно, хотя и медленно, но увеличивается. Находят новые письменные документы. Так, например, сравнительно недавно (в 1967) был опубликован новый отрывок древних комментариев к Алкману, найденный среди папирусов знаменитого Оксиринха. Отрывок позволяет уточнить датировку времени жизни этого спартанского поэта и в то же время проливает некоторый свет на государственный строй ранней Спарты и ее внешнюю политику. Наиболее крупный вклад в изучение ранней истории Спарты внесла еще в начале XX столетия археология. Раскопки 1906-10 гг., проводившиеся в Спарте английскими археологами из Британского археологического института в Афинах, неожиданно для многих принесли большой материал (керамику, изделия из терракоты, слоновой кости, янтаря, драгоценных металлов) и заставили ученых, во-первых, пересмотреть уже принятую хронологию древнейшего периода спартанской истории и, во-вторых, совершенно по новому подойти к самой проблеме происхождения Спартанского государства.