— Ешь, ешь, не останавливайся, — подбодрил его старец. — Опустошить надобно, дабы воды для увечных накипятить. Кабы не замерзли на морозе-то.

Середин выловил луковицу, прожевал, зачерпнул себе еще две полные ложки, после чего в бессилии отвалился на лапник:

— Все, спасибо. Больше не могу.

— А и ладно. — Старец взял котел в руки, допил остатки супа через край. — Коли так, то подымайся. В дорогу нам пора, и без того засиделись. Распутывай своих скакунов.

— Куда? Зачем? — сонно отозвался Середин, закрывая глаза. — Ночь на дворе. Нам ныне только седло под голову да налатник на ноги, ничего больше и не нужно.

— Вставай, ведун! — потребовал старик. — Куда скакать, и сам ведаешь. Где Баба-Яга стоит, туда и торопимся.

— Какая Баба-Яга, волхв? — удивился Олег. — У нас два десятка раненых на руках. Да еще и убитых столько же. Тризну нужно поутру справлять, а потом назад, к жилью поворачивать. Увечных бросить нельзя, пропадут они без нас.

— Они с нами пропадут, ведун! — повысил голос старец. — Не за ними твари земляные охоту затеяли, меня травит нечисть Чернобогова! Коли останемся с увечными — сызнова придут, всех истребят, до единого. Без меня же никто ратных людей не тронет, добредут до Нювчима кое-как. Не сгинут. Смерть их у меня в торбе увязана. Коли увезем торбу, все уцелеют!

— Да электрическая сила! — открыл глаза Середин. — А каково им будет без лекарей столько верст чесать? Давай лучше, ты пару ратников возьмешь — на случай, коли отбиваться потребуется. А я с ранеными поеду.

— В грамоте моей, что в Дюн-Хор везу, беда земли русской заключена! — решительно ударил посохом в снег старец, и снизу, откуда-то из глубины, отозвалось гулкое тревожное эхо. — Любым путем отвезть ее надобно! Потому и прислал Сварог тебя, ведун, ко мне в помощь. Не сподручны воины простые с сими тварями без страха биться. Твоя рука, твой меч мне потребны. Вставай немедля, в седло поднимайся, пока чудища из чащоб лесных сызнова не собрались! Среча, Богиня ночи, глаза нам застить не станет, я ей жертвы на три месяца загодя принес, знаки милости получил. Вставай!

— Вот тебе и ква, — недовольно сплюнул Олег, однако встал. — Может, ты хоть скажешь, что случилось?

— Не вовремя ныне лясы точить, — недовольно отрезал старец. — Опосля обо всем поведаю. Чудищ от становища увести надобно, путь оговоренный пройти. Ступай к коням своим, а я подъеду.

— Как тебя хоть зовут-то, начальник, — со вздохом подчинился Середин категорическому приказу.

— Сварославом с младенчества рекут, — кивнул старец ведуну и резко отвернулся к воинам, что обгладывали насаженные на ножи крупные куски мяса со слегка подгоревшими краями. — Православ, Макоша, сумы мои на коня навьючьте, да лошадку самую резвую заседлайте не мешкая. Покидаю я вас. И дело свое делаю, и беду увожу. Да пребудет с вами милость Хорса и покровителя вашего, могучего Перуна.

Спустя четверть часа два всадника, ведущие в поводу заводных коней, помчались вниз по реке, разбрасывая в стороны искрящийся в лунном свете снег. Похоже, старому волхву и вправду удалось договориться с ночными богами: небо оставалось ясным, лед — без промоин и полыней, а лошади ни разу не оскользнулись, словно неслись во весь опор не по гладкому, слегка запорошенному снегом, льду, а по сухому, присыпанному песком, асфальтовому шоссе.

Поначалу Сварослав, а за ним и ведун, ехали тряской рысью, разогревая лошадей, потом перешли в стремительный галоп — так что кусты и деревья на берегах мелькали, словно за окном скоростного поезда. Когда же кони, роняя из-под ремней упряжи белую пену, начали задыхаться, старец опять перевел их на относительно спокойную походную рысь. Где-то за час лошади оправились — и волхв снова заставил их мчаться со всех ног. Спустя примерно час он пустил скакунов шагом, а когда те остыли, и вовсе остановился.

— Пора переседлаться, — спешился старик. — Есть хочешь?

— Нет, — тяжело дыша, покачал головой ведун, расстегивая подпруги.

— Возьми мяса вяленого, — достал Сварослав из переметной сумы длинную коричневую полоску. — Как поскачем, жуй его не торопясь. Тогда до вечера голода не почуешь.

— До вечера?! — Олег вскинул голову к небу. — Рассвета еще не видно!

— Смотри, чтобы снега лошадь не нахваталась, — указал старик, стаскивая сумы со своего заводного скакуна. — Запаришь.

Середин перехватил морду гнедой кобылки, не давая ей дотянуться до замерзшей влаги, погладил, успокаивая, потом закинул ей на спину свои небогатые пожитки:

— Вот, пока отдохни. — Потом забросил седло на чалого мерина, затянул подпруги, поднялся ему на спину. — Ну, что?

— Пока не чую, — по-собачьи шмыгнул носом волхв. — Видать, отстали.

— Эти големы земляные? — усмехнулся Олег. — Да они ходят со скоростью сонной мухи!

— То-то и оно, — согласился старик. — Ходят медленно, однако же конных нагоняют многократно.

— Так кто это такие? Откуда взялись?

— Потом… — лаконично отозвался волхв и пустил коней рысью.

До рассвета они преодолели, по оценке Олега, километров пятьдесят, выбравшись с узкой лесной протоки на куда более просторную, полноводную реку, в которой Середин заподозрил Печору — хотя полностью уверен не был. Здесь Сварослав перешел на шаг и ехал не торопясь почти час, после чего сделал остановку. Но не потому, что хотел отдохнуть — в передышке нуждались скакуны. Дав четвероногому транспорту остыть, старик позволил лошадям сжевать немного снега, потом путники повесили им торбы с ячменем, а сами тем временем снова их переседлали.

Достав из-за пазухи небольшой бурдюк, волхв выдернул деревянную пробку, отпил немного сам, дал своему спутнику:

— Вот, глотни.

Внутри оказался теплый, отдающий медом и пряностями, сладкий напиток, похожий на сбитень, но более жидкий.

— Спасибо, — вернул бурдюк Олег, сделав несколько глубоких глотков.

— Торбы снимай. Поскакали.

Вот и весь привал…

Солнце, которое местные жители, исходя из каких-то своих соображений, называли то Хорсом, то Ярилом, то Световиджем, а то и вовсе Даждьбогом, поползло вверх по небосводу, а всадники, следуя глубокой санной колее, поскакали дальше вниз по течению, распугивая невесть откуда взявшихся ворон. Не иначе, поживу чуяли гнусные падальщики.

— Плохая примета, — пробормотал Олег, не ожидая, что его услышат.

— Скоро надо всею Русью воронье закружит, — неожиданно оглянулся волхв, и слова его прозвучали четко и ясно, словно переданные стереонаушниками. — Коли с вестью тревожной не успеем…

— Какой вестью? — встрепенулся Середин.

— Потом..

Старик потянул правый повод, отворачивая с Печоры в узкую протоку, спрятавшуюся между темными, почти черными, развесистыми гигантами. Ели поднимались ввысь метров на пятьдесят, в обхвате имели не менее полутора метров, и Олег подумал, что топор дровосека в здешних землях не бывал лет сто, не меньше. Хотя — какие сто? Никогда не бывал! И еще лет тысячу не появится. Так что не суждено этим деревцам покрасоваться игрушками, орехами, конфетами и елочными гирляндами, никто не станет водить вокруг них хоровод и петь веселые песенки…