class="v">Оттого ли, что издали плакал рояль,

Было жаль соловья, и аллею, и ночь,

И кого-то еще было тягостно жаль.

— Не себя! Я умею быть светлым, грустя;

Не ее! Если хочет, пусть будет такой;

...Но зачем этот день, как больное дитя,

Умирал, не отмеченный Божьей Рукой?

22. За что

О, что за скучная забота

Пусканье мыльных пузырей.

Ну так и кажется, что кто-то

Вам карты сдал без козырей.

В них лучезарное горенье,

А в вас тяжелая тоска —

Вам без надежды, без волненья

Проигрывать наверняка.

О нет! Из всех возможных счастий

Мы выбираем лишь одно,

Лишь то, что синим светом страсти

Нас опалить осуждено.

23. Неизвестность

Замирает дыханье, и ярче становятся взоры

Перед сладко волнующим ликом твоим, Неизвестность,

Как у путника, дерзко вступившего в дикие горы

И смущенного видеть еще неоткрытую местность.

В каждой травке намек на возможность несбыточной встречи,

Этот грот — обиталище феи всегда легкокрылой,

Миг... и выйдет, атласные руки положит на плечи

И совсем замирающим голосом вымолвит: «Милый!»

У нее есть хранитель, волшебник ревнивый и страшный,

Он отмстит, он, как сетью, опутает душу печалью.

...И поверить нельзя, что и здесь, как повсюду, всегдашний,

Бродит школьный учитель, томя прописною моралью.

24. В четыре руки

Звуки вьются, звуки тают...

То по гладкой белой кости

Руки девичьи порхают

Словно сказочные гостьи.

И одни из них так быстры,

Рассыпая звуки-искры,

А другие величавы,

Вызывая грезы славы.

За спиною так лениво

В вазе нежится сирень,

И не грустно, что, дождливый,

Проплывет неслышно день.

21 мая 1911 г.

25. Встреча

Молюсь звезде моих побед,

Алмазу древнего востока,

Широкой степи, где мой бред —

Езда всегда навстречу рока.

Как неожидан блеск ручья

У зеленеющих платанов!

Звенит душа, звенит струя —

Мир снова царство великанов.

И всё же темная тоска

Нежданно в поле мне явилась,

От встречи той прошли века,

И ничего не изменилось.

Кривой клюкой взметая пыль,

Ах, верно направляясь к раю,

Ребенок мне шепнул: «Не ты ль?»

А я ему в ответ: «Не знаю.

Верь!» — и его коснулся губ

Атласных... Боже! Здесь, на небе ль?

Едва ли был я слишком груб,

Ведь он был прям, как нежный стебель.

Он руку оттолкнул мою

И отвечал: «Не узнаю!»

28 мая 1911 г.

26. Прогулка

В очень-очень стареньком дырявом шарабане

(На котором после будет вышит гобелен)

Ехали две девушки, сокровища мечтаний,

Сердце, им ненужное, захватывая в плен.

Несмотря на рытвины, я ехал с ними рядом,

И домой вернулись мы уже на склоне дня,

Но они, веселые, ласкали нежным взглядом

Не меня, неловкого, а моего коня.

29 мая 1911 г.

27. На кровати, превращенной в тахту

Вот троица странная наша:

— Я, жертва своих же затей,

На лебедь похожая, Маша

И Оля, лисица степей.

Как странно двуспальной кровати,

Что к ней, лишь зажгутся огни,

Идут не для сна иль объятий,

А так, для одной болтовни;

И только о розовых счастьях:

«Ах профиль у Маши так строг...

А Оля... в перстнях и запястьях,

Она — экзотический бог»...

Как будто затейные пряжи

Прядем мы... сегодня, вчера;

Пока, разгоняя миражи,

Не крикнут: «Чай подан, пора!»

29 мая 1911 г.

28. Лиловый цветок

Вечерние тихи заклятья,

Печаль голубой темноты,

Я вижу не лица, а платья,

А может быть, только цветы.

Так радует серо-зеленый,

Живой и стремительный весь,

И, может быть, к счастью, влюбленный

В кого-то чужого... не здесь.

Но душно мне... Я зачарован;

Ковер надо мной, словно сеть;

Хочу быть спокойным — взволнован,

Смотрю — а хочу не смотреть.

Смолкает веселое слово,

И ярче пылание щек:

То мучит, то нежит лиловый,

Томящий и странный цветок.

29. Константинополь

Еще близ порта орали хором

Матросы, требуя вина,

А над Стамбулом и над Босфором

Сверкнула полная луна.

Сегодня ночью на дно залива

Швырнут неверную жену,

Жену, что слишком была красива

И походила на луну.

Она любила свои мечтанья,

Беседку в чаще камыша,

Старух гадальщиц, и их гаданья,

И всё, что не любил паша.

Отец печален, но понимает

И шепчет мужу: «Что ж, пора?»

Но глаз упрямых не поднимает,

Мечтает младшая сестра:

— Так много, много в глухих заливах

Лежит любовников других,

Сплетенных, томных и молчаливых...

Какое счастье быть средь них!

30. Жизнь

С тусклым взором, с мертвым сердцем в море броситься со скалы,

В час, когда, как знамя, в небе дымно-розовая заря,

Иль в темнице стать свободным, как свободны одни орлы,

Иль найти покой нежданный в дымной хижине дикаря!

Да, я понял. Символ жизни — не поэт,