Так и держа за ногу курицу, Женя послушно шла за ним. Когда они уже уселись в салон машины и бедная битая птица была упакована подобающим образом, мужчина весело спросил:

– Ну! Вам куда?

Женя наконец вышла из ступора и вместо ответа спросила сама:

– Вы… вы Александр?

Он бросил руль, на который уже положил руки, повернул к ней все такое же веселое лицо и согласился:

– Александр!

– Вы… Саша Ермоленко, да?

Улыбка на лице мужчины из веселой превратилась в вопросительную.

– Да… я Ермоленко. И именно Саша. А вы откуда…

– А я Евгения, – перебила она его. – Женя Богданова! Вы меня разве не помните?

Мужчина покачал головой. Она видела, что он силится вспомнить, но это ему никак не удается.

– Я Женя Богданова с улицы Вокзальной, из дома с башенкой, из средней парадной… Ну вспомните, пожалуйста! «Море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три: на месте фигура замри!»

Ермоленко действительно замер, улыбка сползла с его лица, и он недоверчиво покачал головой.

– Женя? Женька Богданова? Н-не может быть!

– Ну почему же не может! Это я! – Она наконец сдернула с головы сползающую шапку, и тугие волны волос рассыпались по плечам. – У меня, наверно, вся косметика размазалась, – предположила она и повернула к себе зеркальце заднего обзора.

Но ничего не размазалось ни при падении с лестницы, ни в духоте торгового комплекса. Хорошую все-таки последнее время она покупает косметику. И эффект звездных глаз на месте, и даже сексапильный мокрый блеск для губ. Женя подняла все волосы кверху и добилась еще одного эффекта – эффекта детского хвостика-фонтанчика на макушке.

– Не может быть… – повторил Ермоленко. – Женька из двенадцатой квартиры!! Какая же ты… вы… ты…

– Ну конечно же, «ты»! – подсказала ему Женя.

– Ты… Какая же ты стала красавица, – выдохнул он. – Совершенно невозможно узнать.

– Что? Не ожидал, самый красивый мальчик нашего двора? – улыбаясь, спросила Женя, хотя сердце у нее билось весьма учащенно.

– Не ожидал, – повторил за ней самый красивый мальчик и еще раз окинул ее восхищенным взглядом.

Не о таком ли его взгляде мечтала она тогда, когда они, разъезжаясь из коммуналок в новые квартиры, договаривались встретиться в двухтысячном году? Она вспомнила себя на привокзальной площади, в кустах напротив памятника Ленину. Она сидела тогда на коленях на газоне и сооружала «секрет», главной деталью которого была картинка из журнала «Юность», который ОН ей подарил. Интересно, осталось ли хоть что-нибудь от этого «секрета»? Наверно, только фольга и бутылочное стекло…

Женя не пришла на привокзальную площадь в условленный день двухтысячного года, потому что и тогда, естественно, была уже замужем и даже не вспомнила о назначенной встрече… а ведь они планировали увидеться как раз четырнадцатого февраля… Надо же! У Ермоленко же сегодня день рождения!

– Саша! У тебя день рождения! – выкрикнула она и всплеснула руками.

– Да, – как-то не очень весело улыбнулся он. – Тогда мы не могли даже подумать, что он через много лет совпадет с днем какого-то монаха.

– Тоже не жалуешь этот праздник?

– Скорее не жалую. Праздную не его, а собственный день рождения.

– Ну… я тебя поздравляю, – смущенно проговорила Женя. – Не знаю, что тебе пожелать, потому что, в общем-то, тебя сегодняшнего я совсем не знаю.

– Да я все тот же, – рассеянно ответил он, и оба они на несколько минут задумались каждый о своем.

…О Саше Ермоленко из прошлого Женя думала довольно часто. Он очень нравился ей тогда, в детстве. Впрочем, он нравился абсолютно всем девчонкам их двора.

Переехав на новую квартиру и перейдя в другую школу, Женя всех мальчиков тогда сравнивала с Сашей, и всегда сравнение оказывалось в пользу Ермоленко. Женя вышла замуж за Сергея Краевского, когда поняла, что красивый мальчик Саша с улицы Вокзальной – несбыточная мечта детства. Фантом. Их городок был очень небольшим, но с того самого дня, как семья Богдановых съехала с Вокзальной, Женя больше ни разу не встретилась с Сашей ни на улице, ни в магазине, ни в каком-нибудь другом общественном месте. Поначалу она тайно от всех ездила на автобусе на улицу Машиностроителей, где получили квартиру родители Ермоленко. В кармане ее куртки всегда лежал смятый и истершийся листочек из тетради в клетку, где четким Сашиным почерком был написан адрес. Позвонить в квартиру Ермоленко Женя так и не посмела, хотя несколько раз поднималась пешком на их десятый этаж. На самой же улице Машиностроителей, возле домов или огромного универсама, она ни разу так и не наткнулась на Сашу, хотя специально подолгу там прогуливалась.

Однажды Женя подговорила свою подругу Ольку съездить с ней на улицу Машиностроителей. Ольке предлагалось позвонить в нужную квартиру и спросить Сашу. Когда он выйдет, она должна была, извинившись, сказать, что ищет не мальчика, а девочку Сашу. Женя при этом из-за трубы мусоропровода посмотрит, каким стал Ермоленко за прошедшее с их последней встречи время, и решит для себя, стоит ли продолжать по нему сохнуть или начать дружить с Аликом Петровым, который уже раз десять предлагал ей свою дружбу.

В квартире, означенной на Женином листочке, Ермоленко не проживали. На Олькин звонок в открывшуюся дверь высыпало целое семейство смуглых черноглазых армян, которые на разные голоса закричали, что у них есть Ашот, Зара, Тамила, Арно и другие, но никаких Саш обоего пола в наличии не имеется. Расстроенная Женя попыталась подружиться с Аликом Петровым, но вскоре поняла, что Ермоленко он ей заменить не сможет, и порвала с ним всякие отношения.

К выпускному классу Саша превратился для Жени Богдановой в одно из самых щемящих воспоминаний детства. У нее по-прежнему учащенно билось сердце, когда ей приходилось проходить мимо старого двора, но она уже понимала, что никогда не сможет вернуться в него девочкой в вечно спущенных гольфах и с хвостиком-фонтанчиком на макушке. Ермоленко не исчез из ее воспоминаний, но она стала относиться к детским страданиям по нему с такой же снисходительностью, как к своей мечте того же периода – стать капитаном дальнего плаванья. Она поступила в политехнический институт, тогда еще Ленинградский, встретила на своем курсе Сергея Краевского и в девятнадцать лет вышла за него замуж. Они родили Игоря и жили втроем душа в душу уже почти восемнадцать лет.

И вот теперь в салоне респектабельной иномарки перед Женей сидела мечта ее детства и отрочества – Саша Ермоленко. Он, как ни странно, за эти годы почти не изменился. Возмужал, конечно, но и только. У него и в пятнадцать лет был такой же ровный пробор на левой стороне головы, такая же зачесанная набок темная челка, белоснежная улыбка, и даже рубашки в то время он тоже носил только светлые. Именно это Женя ему и сказала:

– А ты не изменился. Я тебя узнала бы и у прилавка, если бы удосужилась посмотреть в лицо. Ну, как ты?