А в Колпинском родильном доме в кроватке с металлическими прутьями, больше похожей на корзинку для продуктов в магазинах самообслуживания, мирно посапывал маленький человечек, которого только что предложили назвать в честь матери Кристианом. Если бы он умел, то непременно улыбнулся бы во сне от удовольствия, что так сладко спать в корзинке и не знать о том, судьбы скольких человек сплелись в невообразимый клубок, прежде чем он появился на свет.

* * *

– Ну и как там наш малыш? – спросила Женю Галина, которая теперь часто забегала в квартиру Ермоленко.

– Нормально, Галка. Развивается по всем правилам, – смущенно отозвалась Женя. – Я даже не ожидала, что из Игоря выйдет такой заботливый отец. А о Танюшке и говорить нечего.

– Да-а-а, хорошая у вас невестка…

– Ну, Галь, – Женя подсела к подруге на диван и обняла ее за вздрагивающие плечи. – Будут и у вас невестки и… внуки… У тебя такие видные сыновья! Как они? Пишут?

– Пишут.

– Что там у них с дедовщиной?

– Да вроде не цветет таким пышным цветом, как бывает. И потом… они все-таки офицеры, не рядовые.

– Ну вот видишь, все хорошо! – улыбнулась Женя.

– И чего хорошего? Я им, главное, говорю: зачем же вам в земельном комитете места держали, если вас вдруг в армию потянуло? – выпалила Галина.

– Ну, а они?

– А они говорят, что все равно забрали бы. Сейчас ведь до двадцати семи лет берут. Но я думаю, они просто сбежали от всего, что случилось, чтобы не думать, не вспоминать.

– Может, они правильно сделали, а, Галь? К тому же кому, как не твоим богатырям, в армии служить?

– Знаешь, Женя, я радуюсь, что они вроде бы простили друг другу все. В одной части служат, хотя собирались в разные… Какое-то время я всерьез боялась, что они поубивают друг друга. Поверишь, спала вполглаза! – отозвалась Галина, и по ее щекам опять поползли слезы.

– Да ладно тебе! Все ведь хорошо! – легонько тряхнула ее за плечи Женя и лукаво улыбнулась. – И ты не можешь не помнить, какими восхищенными глазами смотрели на твоих близнецов Юркины девчонки! На отвальной, когда мы их провожали!

– Ну тебя, Женька! – отмахнулась Галина. – Даже думать об этом не хочу! Еще не хватало, чтобы мы опять все переплелись.

– А что в этом плохого? Наше Колпино – городок небольшой, а в таких всегда все друг другу либо знакомые, либо друзья, либо родственники.

Галина вытерла мокрые глаза платочком, вздохнула и сказала:

– Знаешь, Жень, и дом наш на Вокзальной никак не отпускает. Мы с Вовкой уже много квартир пересмотрели, и все кажется не то и не так. С нашим домом у нас так много хорошего связано… Я уж думаю, может, ничего, что такое несчастье приключилось… Это же в любом месте могло произойти, правда?

– Правда, Галка, – ответила Женя. – Более того, я где-то читала, что дом только тогда становится настоящим домом, который помогает и врачует, когда в нем происходят такие важные в человеческой жизни события, как свадьба, рождение нового человека и, как ни странно, смерть. В этом смысле у вас все именно так, как и должно быть. И я думаю, Кристине понравилось бы, что вы… от нее не сбежали.

Галина в задумчивости покачала головой, а потом спросила:

– Ну а вы-то с Сашкой как? Я долго не могла привыкнуть, что вы вместе…

– Хорошо, Галя.

– Не жалеешь о Сергее? Я же помню, как ты взахлеб рассказывала о нем, когда мы с тобой первый раз встретились… ну тогда… после стольких лет…

– Все, конечно, непросто было, Галка. Особенно после смерти Кристины. Мне мерещилось, что девочка расплатилась за мой с Сашей грех. Потом постепенно все утряслось. А Сергей с Людмилой, похоже, счастливы. Я недавно видела их в «Оке», они так ворковали над кочаном капусты, что я еле удержалась от смеха.

– А Крисом-то интересуются?

– Еще бы! У нашего мальчишки неожиданно оказалось столько бабушек и дедушек, как ни у какого другого! Ты же знаешь, что у Люды девочка умерла совсем маленькой, так она на Криса не налюбуется. Называет его то Крысенком, то Крысенышем, то Крысом. Сергей сначала диким вепрем на всех смотрел, а сейчас вроде бы ничего. Попривык. И малыша полюбил, и Танюшку. И со мной разговаривает нормально, без надрыва.

– А как они с Сашкой?

– Тоже нормально. Сперва смотрели друг на друга врагами, сейчас ничего… терпимо. Представляешь, Саша хочет, чтобы мы объединили свои квартиры и жили вместе с Игорем, Танечкой и малышом!

– Ну а ты?

– А я говорю, что незачем мешать молодым.

– Сашке, наверно, хочется быть рядом с внуком, – предположила Галина. – Раз уж с дочкой пожить не удалось.

– Да все я понимаю, Галя, но действительно считаю, что не стоит мешать жить Игорю с Татьяной. Помогать надо, да и то если попросят. А Криса мы всегда можем взять к себе, чтобы дети отдохнули.

– И мы с Вовой можем! – тут же подхватила Галина.

– Я же сказала, что бабок с дедками у Криса не пересчитать! – рассмеялась Женя.

– Ну а что говорит Ермоленко насчет твоего нежелания съезжаться с детьми?

– Он говорит, что я преступная мать!

– Нет, что… серьезно? – испуганно прижала к груди руки Галина.

– Смеется, конечно. А я ему на это отвечаю, что мать я, может, и преступная, зато отличная жена.

– А он?

– А что он? У него нет выбора! Ему приходится подтверждать, что я – самая лучшая на свете!

* * *

Валентине о смерти дочери долго не говорили, потому что даже лечащий врач не брался предсказать ее реакцию на подобное известие. Где-то через полгода стало ясно, что можно сказать все, поскольку больная настолько вяло реагирует на любое сообщение, что вряд ли может впасть в опасное для кого бы то ни было состояние. При таком положении дел можно было бы вообще ничего ей не говорить, но Галина с Женей посчитали себя обязанными это сделать. Они с большим трудом нашли подходящие, как им казалось, слова, чтобы рассказать бедной женщине, что случилось с Кристиной. Вальке-Который Час было уже все равно. Она даже не повернула к двум поникшим женщинам голову, продолжая молча смотреть в потолок. Кто знает, что она там видела, куда, в какие миры уносилась в этот момент ее изъеденная болезнью душа?