Тогда в апреле, случайная встреча с другом детства что-то всколыхнула в моей душе, какое-то забытое чувство, что-то очень человечное и доброе, что-то, что я давно перестала ощущать. Я привела его в свой дом, усадила на кухне и слушала его историю. Как он дошел до службы в армии, как решил отправиться в Сирию. Он был настроен решительно. Я слушала как он говорит об общественном благе, самоотверженном патриотизме, карьерных амбициях.

Слушала и понимала, он хочет, чтобы я его отговорила. Непонятно по какой причине он любит меня. Такую, какая я есть: неправильную, больную, сумасшедшую. Женщину, которая никогда не подарит ему дом и детей, не станет тылом и верной подругой. И тем не менее. Стоило взглянуть в его глаза: всё становилось очевидным. У меня в руках была власть, остановить дорогого мне человека от опрометчивого проступка, и я решила ею воспользоваться. Честно сказать, я больше не хотела никакой «любви», но он нуждался во мне или, вернее будет сказать, что он нуждался в причине, которая удержала бы его от края пропасти.

Я знала наверняка, что не пущу его не в Сирию, ни куда бы то ни было. Я любила его. Не так как он того хотел, отнюдь не больше всех на свете. Но он был «моим» человеком, частью моего мира, необходимым элементом, пускай и «одним из». Он был как клей, связующий разрозненные элементы в единое целое, тоненькой ниточкой из детства, самой счастливой его части.

И Артём не поехал в Сирию…Вместо неё мы отправились в ЗАГС. И пару месяцев мне казалось, а может быть так и было, что я счастлива. По-настоящему счастлива и ничего больше искать не надо. Все и так хорошо, все и так бесконечно прекрасно. Но…Если что-то и есть постоянное в этом мире, так это моя непостоянность. Сначала я ощутила легкое беспокойство, не имеющее под собой реальных оснований. На смену беспокойству пришло раздражение, временами перерастающее в первоклассное бешенство, а потом… Потом пришло понимание, что так продолжаться не может. Я не вижу себя верной женой и добродетельной матерью. Я не изменюсь, не научусь хранить верность одному единственному человеку. Мне жаль тебя, Костя, но увы, нельзя приручить ветер…

Я услышала шаги за своей спиной.

–Саша, милая, ты почему не спишь?

–Бессонница. А ты?

Артём подошел ко мне, нежно обнял за плечи и поцеловал в макушку:

–А я не хочу спать без тебя!

В его глазах была такая любовь и нежность…Мне стало страшно: что же я делаю? Но почему, почему я не счастлива с ним? Почему мне хочется сбежать прочь от этого места и этого человека? Что ещё мне надо? Ну что со мной не так?

–Хорошо, что ты проснулся. Я ждала утра, чтобы с тобой поговорить, но раз ты встал…

Он смотрел на меня, совершенно не догадываясь о том, что именно я собираюсь ему сказать. Мне казалось, что у меня поднялось давление. Сердце ныло, удушливый жар поднялся откуда-то из недр моего существа и стало тяжело дышать. Но несмотря на то, что какая-то часть меня открыто бунтовала против моего решения, я четко понимала, что не изменю его.

– Тёма, я хочу, чтобы ты знал: я люблю тебя. Ты один из самых близких мне людей. Ты знаешь об этом?

Артём улыбнулся.

–Ну не то, чтобы «знаю». С тобой Саша, довольно сложно быть в чем-то уверенным на все 100 процентов. Я так скажем, надеялся на это, но уверен? Нет, уверен я не был.

–Я хочу, чтобы ты был в этом уверен. Потому, что это так и есть. Моя привязанность к тебе- одно из постоянных и неизменных явлений моей сумбурной жизни. Ты как часть меня, как продолжение, как мой брат-близнец. Когда я знаю, что ты есть на этой земле: мне спокойно и хорошо. Твое неуловимое присутствие означает, что мой мир в порядке. Но…– я замолчала на мгновение. Зажмурила глаза и вонзила длинные ногти в ладони: резкая боль слега отрезвила.

–Я не вижу себя твоей женой. Ты мой лучший друг, но я не люблю тебя так, как ты того заслуживаешь. Я пыталась, честно. Я пыталась убедить себя в том, что люблю тебя по-настоящему, что мне с тобой хорошо и лучше и желать не стоит. Но…Единственный вариант, когда я могла бы и дальше продолжать в том же духе- лоботомия… Я не могу изменить себя, свою суть. Все во мне протестует, крича и взывая к моему разуму: «Какого черта ты делаешь»? Это все равно, что ложится в постель со своим братом…

Пока я произносила эту речь, а она явно начинала выходить из-под моего контроля, лицо Артема внезапно стало злым, отчуждённым и постаревшим. Не дослушав до конца, он вскочил с табурета, смахнул резким движением руки фарфоровую чашку, стоящую на столе и ринулся ко мне. В какой-то момент мне стало страшно. Он схватил меня за плечи и встряхнул. Но внезапно что-то поменялось, захват его рук ослаб и из него как будто выкачали воздух. Словно жизнь покинула его тело. Он отпустил меня, повернулся и ушел в комнату. Я слышала, как отворяется дверь шкафа, как он стремительно забирает из него свои вещи, бросает их в чемодан. Какие-то предметы без конца падали на пол, что-то шумело и грохотало. Наконец все стихло. В коридоре показался Тёма с сумкой в руках. Он стремительно одел кроссовки, взял в руки сумку и уже на пороге обернулся, чтобы отсалютовать мне. И не сказав ни слова он вышел из моей квартиры. Так закончилось для меня лето 2016 года.

Июль 2017 г

Я стояла у обрыва. Рядом не было ни души. Весь день шёл дождь. Люди сидели по домам, смотря фильмы и поедая печенье. Мне дома не сиделось. Уже много лет подряд я не могла оставаться наедине с собой: мне начинало казаться, что стены сжимаются, угрожая меня раздавить. Мне буквально не хватало кислорода, и я сбегала к людям. Куда угодно лишь бы не быть одной. В такие моменты я острее ощущала свою отрешенность. Словно смерть уже наступила и по другую сторону оказалась только пустота и тишина. Всю свою жизнь я убегала от этой пустоты, стараясь наполнить её до отказа людьми, событиями, достижениями. Но мне было катастрофически мало, а ощущение изначальной несправедливости и обделенности только усиливалось. И боль… Моя боль становилась всё острее, всё многограннее. Если подумать, я видела себя маленькой девочкой, которую мама загоняет