Саддама. Я прождал там, казалось, целую вечность, пока мне не сказали, что конвой находится у входа в отделение ЦРУ. Я быстро вернулся туда и запрыгнул в*********.

Мы выехали на Airport Road незадолго до полуночи. Это была дорога, которую американские СМИ вскоре окрестили "самой опасной дорогой на планете". Ночью она превращалась в запретную зону. Всего за несколько недель до этого***********Дэвид Кей, глава Иракской исследовательской группы - организации, созданной ЦРУ по указанию президента для поиска иракского оружия массового поражения, - попал в засаду повстанцев на этой дороге. Кей был не убит, но нападение подчеркнуло риск. Я носил бронежилет и имел при себе оружие. Вместе со мной в********наш переводчик, человек ливанского происхождения по имени Джордж, и Брюс, полиграфолог, который обладал даром располагать людей к себе и заставлять их говорить. (Саддама ни разу не проверяли на детекторе лжи. Руководство ЦРУ, на мой взгляд, правильно посчитало, что это оскорбит его и лишит шансов на сотрудничество).

Наши водители были оснащены очками ночного видения, а в машине у нас был небольшой арсенал. Мы ехали с выключенными фарами со скоростью более ста миль в час, и водитель доставил нас в аэропорт за рекордно короткое время. Военнослужащие с автоматами остановили нас на боковой дороге, ведущей к пункту допроса на поле боя (Battlefield Interrogation Facility, BIF). Спустя, казалось, целую вечность, солдат поднял грубые импровизированные ворота, и мы поехали по узкой неосвещенной дорожке к ряду низко нависающих блокгаузов.

БИФ - бывшая станция Специальной республиканской гвардии, элитного подразделения, состоявшего из самых доверенных военных Саддама, - располагалась в первом блокгаузе. Внутри царило столпотворение, повсюду сновали солдаты. За столом стояло несколько вооруженных до зубов солдат. Они проверили наши удостоверения и велели нам занять места в соседнем зале ожидания, оборудованном телевизором с большим экраном, холодильником, наполненным прохладительными напитками, и несколькими диванами. Кто-то смотрел DVD с фильмом "Хороший, плохой и гадкий" и поставил его на паузу, так что на экране мелькал один кадр из фильма.

В итоге мы простояли несколько часов, которые я потратил на отработку вопросов, которые задам Саддаму. (Позже я узнал, что армия уже показала Саддама секретарю президента Абиду Хамиду Махмуду аль-Тикрити и одному из ближайших советников Саддама, бывшему министру иностранных дел Тарику Азизу. Когда Абид увидел Саддама, он ухмыльнулся, предположительно потому, что увидел, что его боссу не удалось скрыться от разыскивающего его невода, и сказал: "Да, это он". Саддам, однако, не знал, что за ним наблюдают, потому что Абид смотрел на него через одностороннее зеркало). Пока мы ждали, мимо прошел солдат с тазиком, который используется для бритья. Кто-то сказал, что армия только что побрила иракского диктатора. В этот момент один из наших охранников вышел из комнаты и стал следить за человеком с тазиком. Когда он вернулся, то показал мне пакет с застежкой-молнией, в котором, судя по всему, были усы. Он получил несколько волос с лица Саддама в качестве сувенира. Я подумал: "Надо поскорее закончить это шоу, пока не случилось еще больше глупостей". Наконец, в комнату заглянул солдат и сказал: "Так, ребята. Вы встали".

Я чувствовал, как колотится мое сердце, пока мы шли по длинному, тускло освещенному коридору. В конце коридора находилась большая душевая комната, где держали Саддама. Мы стояли за дверью несколько минут, пока военные дознаватели заканчивали свои вопросы.

Внезапно дверь открылась, и я тут же почувствовал, что втягиваю воздух. Он сидел на металлическом складном стуле, одетый в белую дишдашу (длинное, похожее на халат одеяние) и синюю стеганую ветровку (это была холодная декабрьская ночь). Я много лет смотрел на видео и фотографии с его изображением и думал: "Черт возьми, это же Саддам!". Но я понимал, что должен подтвердить свое интуитивное впечатление, проверив его приметы и задав ему вопросы, на которые, как я надеялся, получу откровенные ответы.

Мы вошли и заняли места напротив него. Место было переполнено. Помимо нашей команды из четырех человек (я, переводчик Джордж, Брюс и Чарли из группы по эксплуатации заключенных), в комнате находились шесть или семь военных в форме. Поскольку я отвечал за проверку того, что спецназ США подобрал именно того парня, я заговорил первым (через переводчика). "У меня есть несколько вопросов, которые я хотел бы вам задать, и вы должны отвечать на них правдиво. Вы понимаете?" Саддам выслушал перевод и кивнул в знак согласия. Сначала я спросил его: "Когда вы в последний раз видели своих сыновей живыми?" Саддам выслушал меня, и на его лице появилась кривая улыбка. Затем он снова повернулся ко мне и спросил: "Кто вы такие? Вы из военной разведки, мухабарат [гражданские офицеры разведки]? Ответьте мне. Назовите себя!"

Я ожидал, что Саддам будет вести себя вызывающе, но был немного ошарашен агрессивностью его ответа. Прежде чем я успел ответить ему, один из нашей группы вмешался: "Мы здесь не для того, чтобы отвечать на ваши вопросы. Вы здесь для того, чтобы отвечать на наши!" Саддам согласился, и мы продолжили допрос. Саддам выглядел невозмутимым, слушая наши вопросы. Меня поразило, как быстро он смог привыкнуть к новой обстановке и новому статусу заключенного. Он вел себя так, словно приходил сюда каждую субботу вечером и это было обычной частью его распорядка дня.

Я сразу заметил, что у него есть племенная татуировка на тыльной стороне правой руки, между большим и указательным пальцами, и еще одна - на нижней стороне правого запястья. Его рот был опущен, как мы видели на фотографиях и видео. Мы были готовы к стопроцентному подтверждению. Теперь мне нужно было увидеть пулевое ранение 1959 года и услышать, как он отвечает на мои вопросы.

Саддам правдиво отвечал на большинство вопросов, по крайней мере, решил ответить. Он ничего не сказал о том, как ему удалось выбраться из Багдада и кто ему помог. Он признался, что не понимает, почему я задаю ему те вопросы, которые задаю. "Почему бы вам не спросить меня о политике? Вы могли бы многому у меня научиться". Я сказал ему, что считаю это правдой, но сначала должен задать несколько вопросов. Обычно я не стал бы вести допрос таким образом. Если человек приходит со списком вопросов, можно быть уверенным, что допрос ни к чему не приведет. Список вопросов не позволяет установить контакт с задержанным, и он быстро соображает, что, ничего не говоря, он может быстро исчерпать все ваши вопросы. Однако это было упражнение на установление личности, а не формальный допрос, поэтому я