Искренне извинилась!

– Прости, похоже, я была не права, – выдохнула – как в Бездну провалилась.

Мгновение. Второе. Третье. Кажется, замерло само время. Воздух загустел, а окружающие звуки канули в вечность. Почувствовала себя натянутой до предела струной. Я. Темная. Признавала свою вину. Вслух!

– Просишь прощения? – иронично изогнув бровь, уточнил светлый.

Я сглотнула, а кулаки непроизвольно сжались от злости. Вот ведь! И так через себя перешагнула, сделала почти невозможное, а он…

– А если дам? Что с ним будешь делать? – насмешливо поинтересовался эльфанутый.

– Сниму башмаки и буду бегать! Вприпрыжку. От переполняющей радости, – тоном, совершенно не соответствующим этой самой «радости», отозвалась я.

– Ты извиняешься. Но произносишь это без почтения… – и по тому, как он это сказал, я поняла: да этот паразит банально провоцировал. Меня! Темную!

Светлый тонко улыбнулся, словно поняв: я обо всем догадалась. И его слова, сказанные с пренебрежением, стали тому подтверждением:

– Вы, сумрачные, не думаете, а идете на поводу у эмоций.

– Мы просто ими живем. А вы, светлые, со своим холодным расчетом лишь существуете! – вспылила я. Все же извиняться – это явно не мое. И даже начинать не стоило. Зато я высказала все, что думаю: – Вы настолько разумны, логичны, правильны, что не способны возбуждать. Только вымораживать! – И, забывшись, резко дернула руку на себя.

К удивлению, удалось высвободиться. То ли эльфанутый перестал держать столь крепко, то ли просто не ожидал. И я, воспользовавшись моментом, стремительно развернулась на каблуках. Так, что волосы, взмыв волной, наверняка хлестнули этого невыносимого типа по груди.

– Так, значит, вот как просят прощения темные. – Светлый взглянул на меня критически, словно определил мне цену – ломаную медьку, и закончил с намеком: – Тогда, пожалуй, лучшим из извинений станет, если ты не будешь попадаться мне на глаза. Я понятно выразился?

– Более чем! – фыркнула я.

Уходила гордо, но максимально быстро. Не то чтобы боялась пульсара в спину – откуда-то была уверенность, что этот не ударит, – скорее верх взяла многолетняя привычка. Ибо бегство – самый неожиданный аргумент в любом диспуте. А что? Тут даже возразить некому.

И я бы даже чувствовала себя победительницей, если бы меня не догнала… нет, не вспышка заклинания, а волна эмоций светлого. Превосходство. Уверенность. Раздражение… Понятные и объяснимые. Но мне почудилось еще что-то. Странное чувство с чуть вяжущим, терпким вкусом. Он был едва различим, но все же… Захотелось оглянуться, чтобы увидеть этого полукровку еще раз. И, возможно, по выражению лица попытаться прочесть, что именно я только что ощутила. Но я лишь сжала ладони так, что на коже отпечатались следы полумесяцев от ногтей.

А вот когда вышла в коридор и завернула за угол, то увидела картину, вызвавшую бы в другой момент даже умиление: Сьер и Вэрд стояли рядышком. У окна. Один держал на изготовку в раскрытой ладони чары. Судя по плетению – маскирующие. Второй – лопату. И где только ее успел раздобыть?

– Ну что, прячем труп? – с надеждой спросил Сьер, выразительно качнув череном заступа.

– Чей? – не поняла я.

– Ну, раз ты живая, то явно не твой, – резонно заметил Вэрд, не торопясь, впрочем, втягивать в ладонь заклинание.

– Этот светлый жив. Я слегка ошиблась.

– Насколько «слегка»? – подозрительно уточнил Сьер.

– Настолько, что пришлось извиняться, – призналась раздраженно.

– Знаешь, Кей, помнится, после твоей попытки даже не извиниться, а поговорить с одной ведьмой из клана Полуночных та провела три седмицы в лазарете, а восточная стена общежития обвалилась, – некстати напомнил Вэрд. – Поэтому мы со Сьером, как бы это сказать, слегка удивлены.

– Ну если вам так хочется покойников, то сами идите и убивайте! – процедила я, пытаясь удержать себя в руках. И понимая: ни демона не выйдет! Вырвусь. Я себя знала.

Сьер на этот выпад расплылся в широкой улыбке.

– Кей, быть взбешенной сейчас – твое неприкосновенное право. И никто, слышишь, никто не может его у тебя отнять. Это право дано нам, сумеречным, самой Тьмой! Психуй, кричи, вздыхай, скрежещи зубами, бубни, закапывай врагов… Ни в чем себе не отказывай! – И он широко раскинул руки, так и не выпустив из правой лопаты. Потому пассаж про «закапывай» вышел уж очень выразительным.

А я… вместо того, чтобы яриться, лишь прикрыла глаза ладонью и помотала головой. Ну вот как на Сьера сердиться? У этого балагура просто уникальная способность переводить: любой разговор в шутку, через дорогу под белые ручки на тот свет врагов и нервные клетки демонов в чистую энергию. И все это – не переставая радушно скалить свои белые зубы.

– Пойдемте уже отсюда, – наконец выдохнула я.

Вот только не успела и шагу ступить, как по всей академии вновь разнесся голос ректора, которого (как я узнала позже) адепты за глаза величали исключительно Скалой. Господин Тумин желал видеть меня вновь. А еще Сьера и Вэрда в актовом зале. Ну и заодно всех светлых там же. Вот только в отличие от остальных наша троица удостоилась поименных приглашений. И это меня отчего-то не радовало.

Мы с парнями переглянулись. Делать нечего. Пошли. Причем хозяйственный Сьер – с лопатой наперевес. К слову, на нее весьма выразительно косился младшекурсник, когда мы уточняли дорогу до местного зала собраний. И я его понимала: с таким инвентарем куда логичнее узнавать путь к кладбищу.

Когда тщедушный паренек, выдав подробный маршрут, не отошел, а буквально отбежал от нас, я тихо предложила:

– Слушай, Эйслинг, а ты не мог бы спрятать свой заступ куда-нибудь? А? Я, конечно, понимаю, что ты сейчас без слов даешь понять: мы, темные, кого угодно уроем… Но, может, не будем столь буквальны?

Сьер хмыкнул с чувством превосходства. Но лопату в ближайшие кусты все же припрятал. А меня стало разбирать любопытство: откуда он ее вообще достал? Хотя… Хороший некромант всегда заступ найдет. А Сьер Эйслинг был не просто хорошим, а выдающимся магом смерти.

А наглецом и ехидной – еще большим. И умудрялся доводить даже демонов бездны до нервного срыва. Но сегодня он был на удивление немногословен. А Вэрд и вовсе в обычное-то время предпочитал не тратить слова попусту. Да и я не горела желанием поболтать. Поэтому до зала мы добрались в молчании. Причем не сговариваясь шли плечом к плечу и в ногу. И выражение лиц, подозреваю, у нас тоже было одно на троих. Мрачненькое.

Ждать начала собрания долго не пришлось. Едва колокол пробил восемь раз, ректор, экономя свое время и наши нервы, объявил, за каким ырхом, собственно, захотел нас всех лицезреть.