прокричал Третий, обрушившись ударами на несуществующую в реальности дверь, разделявшую души братьев и Никиты.

«Так медсестра стала обслуживать желания Главного, а тот её постоянно запугивал и только расширял свои требования. Всего лишь за год весь неугодный ему персонал был уволен. Даже уборщицы! Новых работников начальник выбрал сам на своё усмотрение…» — со вздохом вернулся к рассказу Второй, — «В итоге главврача стали звать только Главный или Начальник. Весь персонал смотрел ему в зубы и раболепно всегда улыбался»

«Медсестру при этом перестал кто-либо поддерживать!» — снова начал выкрикивать Младший, — «Её даже за человека перестали держать! Главный, как собак, натаскал на неё всех своих болванчиков, и даже санитарки с охраной могли спокойно её понукать!»

«И они это делали…» — с горечью проговорил Старший, уже оглядывая более светлый второй этаж центрального крыла. Прежде всего в глаза ему бросились вырванные с косяками двери палат. Дальше глаза побежали по гнилому деревянному полу, усеянному множеством разных вещей, по большей части неисправимо сломанных.

«Вскоре медсестра забеременела. У неё не было иллюзий о переменах отношения к ней со стороны Начальника. Но его действия стали для неё неожиданностью. Сначала он запретил делать аборт, когда медсестра уже выбрала правильные препараты. Увидев протест в глазах медсестры, снова начал запугивать её оглашением того несчастного случая. В итоге женщине пришлось выносить и родить…» — закончил Средний без вмешательства Младшего.

«Так на свет появился я», — мрачно проговорил Старший, поднимаясь дальше на третий этаж больничного здания.

«Но потом эта сволочь просто отобрала Старшего! Он запретил давать ему имя. Сказал, "ребёнок останется здесь и послужит нашему делу"!» — снова вмешался Третий.

«Правда медсестра потом всё же выпросила доступ к ребёнку, но тот со всех сторон был ограниченный. Больше ребёнком занимались местные санитарки. Имя ему так и не дали. Когда подрос — перевели в детское отделение, где его обучали вместе с детьми на лечении…» — вернулся к спокойному рассказу Второй.

«Представляешь?! Тупые родители сами сбагрили своих несмышленышей в это адское место!» — с возмущённым удивлением добавил Младший.

«Когда мне исполнилось десять, Главный вернул меня в основное крыло. Младших еще держали в детском. Тогда мне впервые ввели препарат…» — с отвращением вставил Старший, медленно продвигаясь по третьему этажу в сторону кабинета главного врача. Темноту помещения разбавляли отлетевшие или плохо прибитые в некоторых местах фанерные панели на окнах и отражение света от них в небольших лужицах на полу.

«Да… После рождения Первого врач продолжил насиловать медсестру. Так появились мы — Второй и Третий, Средний и Младший. Имён нам тоже не дали. Мы шли по той же схеме: детский блок, обучение, возвращение, препараты…» — продолжил нить повествования Средний.

«Но зачем вы были нужны? Зачем вас обучали чему-то?» — слабым голосом задал свои вопросы Никита, прильнув всей своей сущностью к подвальной двери.

«Чтоб рассказать могли, понимаешь! Словами через рот чтобы! Или написать! Как нас корячило после каждого испытанного на нас лекарства или эксперимента по гипнозу и прочей лабуде!» — прокричал в ответ Младший.

«Медсестру кроме угроз стали удерживать в лечебницы мы, её дети. Она каждый день пыталась с нами встречаться. Когда возраст Третьего подошел к девятому году, Главный захотел нового "неучтенного испытуемого", как он нас называл» — перебил злобную тираду Младшего средний брат, — «через 11 месяцев появился Четвертый. Его персонал забрал сразу же и отказывался пускать к нему мать. Вскоре мы услышали о его смерти. Об этом рассказал персоналу крыла охранник, видевший как выносили маленькое бледное тельце».

«Тогда медсестра не выдержала» — заключил Первый, остановившись у зияющего пустого прохода, ведущего в нужный им кабинет, который когда-то защищала неприступная с виду дверь на магнитном замке. Её тоже успешно вырвали из петель. Теперь ногами Никиты на ней твёрдо стоял Старший и вглядывался в темноту помещения.

«Что это значит?» — неуверенно спросил Никита.

«Восстала она! Наконец-то! Пришла к Начальнику и начала угрожать походом в полицию!» — быстро ответил Третий.

«Но Главный лишь рассмеялся и выгнал её из кабинета. Тогда наша мать действительно обратилась в полицию. Пара машин вскоре приехала прямо к больнице. Мы сами видели! Но Главный убедительно рассказал людям в форме о глупом недоразумении. Будто бы одна из больных, возомнившая себя медсестрой, а не пациенткой, добралась до телефона и дозвонилась им, поведав страшную историю о детях, которых у неё нет на самом деле. Главный рассказал полиции яркую историю о глубоком женском психозе после выкидыша и даже убедил подыграть одну постоянную пациентку в обмен на сигареты. Головы в фуражках долго кивали, а потом просто разъехались» — продолжил Второй.

«Потом начальник долго кричал. Приказал запереть мать в отделении для женщин. Неделю мы пытались узнать судьбу Четвёртого, и что эти сволочи делают с матерью, но всё было тщетно: пациенты просто молчали, а персонал с каждым новым нашим вопросом становился лишь злее» — завершил рассказ Первый. Дальнейшие события Никита знал по образам кошмара, приснившегося после посещения кладбища.

12. Уступи место

Заметив куда их привёл Старший, младшие братья отвлекись от рассказов о прошлом. За попытку попасть в этот кабинет все они заплатили жизнью. И вот теперь они снова здесь, в другом столетии и чужими ногами.

— Скажи нам, знаешь ли ты, что случилось с этим местом? — спросил Старший, не решаясь зайти внутрь.

— Точно не знаю. Видел по телевизору сюжет про какое-то большое уголовное дело, связанное с больницей, — помолчав, ответил Никита. — Многих там посадили на большие сроки.

— А с главным ублюдком что? — спросил Средний.

— Не помню, но точно кто-то повесился в камере из главных фигурантов.

— Хватит стоять столбом на проходе! Зачем мы сюда пришли?! — не выдержал Младший.

Старший вошёл внутрь тёмного кабинета. Помещение пострадало заметно больше других на этаже. Возможно, отсюда пытались вынести все самое ценное. Обои сорваны во многих местах, выдрана люстра. Сломаны дверцы всех трех шкафов, выставленных вдоль правой стены. Вверх тормашками перевернут массивный стол главного врача. Вспорот и обезображен роскошный диван. Пол усеян множеством документов, отдавших свои чернила деревянному полу. Сверху на них поблескивают осколки стекла от висевших когда-то на стенах картин и фотографий.

Души братьев оставили Никиту. Теперь из места своего заточения он слышал их вдалеке совсем слабо. Сложно разобрать их слова, но, судя по тонам братья ругались…

И юноша не ошибся. Младшие пытались отобрать у Первого контроль над захваченным телом. Всё пространство внутреннего мира Никиты затряслось как при сильном землетрясении. Выстроенная