ответила даже из приличия... лишь усилилось презрение к себе.

Я откровенно предлагала ему быт, рутинную заботу, секс и себя в придачу, он платил штампом в паспорте, стабильностью, своей самоуверенностью и вылазками на море или в горы.

С ним не может быть скучно... это мужчина не из той лиги. Он не сноб, не заядлый эгоист, даже не нарцисс. Но почему я не могу любить его?

Разве это дурацкое чувство, заставляющее переживать ночами, так важно? Без него легче... Только чувствуешь себя подстилкой, но что уж тут. Сама знала, в чью постель падала.

И сейчас он верно говорит, что я всегда была какой-то замороженной, не пытающейся открыться.

— Слушай, может, это просто трудный период? Давай поживем отдельно, соскучился по друг другу. Все пары через это проходят.

Поправка, проходят, если любят друг друга. Если нет — только тянут с неизбежным.

Отпиваю чай, изучая его торт. Терпеть не могу этот вкус — фисташковый. А он ему правда нравится... Почему я думала, что смогу приучить себя к этому? Привыкнуть, полюбить...

Ему 34. Он по праву гордится должностью зав.кафедрой, которую занимает уже 5 лет. Что для городского вуза — небывалое достижение, ибо завами там обычно бывают дедушки под шестьдесят.

Старается держать себя в форме, пропадает в спортзале до ночи, не торопясь домой, и раз в год сгребает свою непутевую жену куда-нибудь. Зачем я ему? За ним же вьётся толпа от первокурсниц до ему равных... Это бессмысленно...

— Я не хочу, правда.

Он клонит голову на бок, вцепляясь в меня взглядом, и выдает ожидаемое тоном взрослого и умного.

— Свет, а я не хочу этого. Ты меня полностью устраиваешь, зачем нам разводиться?

Как мало ему надо... Или наоборот? Я удобна. Не закатываю скандалов, так как не жду ничего и, следовательно, не могу разочароваться, не пытаюсь его контролировать... Меня самой словно и нет, зато есть ужин, уют, собеседник и неплохое тридцатилетнее тело. А, да, ещё есть тёща, что души в нем не чает.

Господи, как же хочется утонуть, чтобы эти слои невысказанной боли наконец начали отходить.

Я прячусь за собственными руками, натягивая панцирь. Не могу... Не могу... Не могу.

— Я переночую здесь.

— Только... прошу тебя, на диване.

Поднимаю взгляд, сдерживающий слезы, встречаясь с его непониманием. Он, кажется, обескуражен этим... Кивает, закидывая торт в холодильник и снова убирает кружку в раковину.

Зачем... Это ему не свойственно. Зачем пытаться заставить меня передумать? Я не могла решиться все эти годы... Зачем делать ещё больнее?

Он уже спит за стенкой, а я до сих пор не могу даже закрыть глаза. На что я надеюсь? Зачем...

Я же не питаю надежды на счастье, просто хочу прекратить этот маленький ад. Я не думаю кого-то встретить, кому я нужна такая? Меньше всего на свете мне хочется вновь оказаться в чьих-то руках.

Я хочу остаться одна. И не делать вид, что люблю то, от чего хочется сдохнуть.

Дотрагиваюсь до смартфона, нахожу профиль сестры.

Я: "Где ты хоть?"

Нели: "В Ирландии, тут нереально!"

Улыбаюсь её непосредственности...

Я: "Поддержи меня, Нель, ладно?"

Нели: "Что случилось?"

Чувствую, как беспокоится по ту сторону экрана...

В окно врывается ледяной ветер начинающейся грозы. Тюль колышется, разлетаясь...

Я: "Мы разводимся."

Стирает и снова пишет... Наконец отправляет хоть что-то.

Нели: "Ты шутишь!?"

Я: "Нет"

Нели: "Почему!? Только не вы, ну!"

Только не мы... Боже, когда там уже утро?

* * *

Только на этой неделе взяла БС на три дня. С понедельника снова закрывать нагрузку, копаться в отчётах, программах на будущий год, контролировать учителей, что точно также летом закрывают план, отрабатывая смены.

А ещё не закончившееся ЕГЭ, а лагерь, а проверки, а ремонт (но это хоть не моя часть), а выпускной... Кстати, о нём. До него уже полторы недели...

Я не могу представить свою жизнь без этого. Не могу не приходить сюда даже в свой выходной.

Трудоголик, закрывающий брешь в душе работой.

На самом деле хотелось остаться допоздна.

И даже охранник удивился, ответив на моё прощание уже в час, когда я покидала здание школы, стараясь не налететь ни на кого из бегающих повсюду младшеклассников, спешащих на обед в столовую после похода в кинотеатр в рамках пришкольного лагеря, 5 дней которого я буду обязана провести через неделю.

А в понедельник ещё ЕГЭ по иностранному на базе нашей школы... Кажется, на этой работе не может быть скучно.

Пять минут плутания во дворах, побег в магазинчик возле дома, от куда появился огромный пакет, и я уже болтаю со старушками, присаживаясь к ним на скамейку.

— Светочка, ты не поверишь, — Начинает одна самую свежую новость. — родненькая, вчера к нам какой-то залётный приезжал, так у меня чуть окна не выпали, а давление-то, а давление как подскочило!

Становится немного стыдно — этого "залетного" я всё же знаю. Что же... Надеюсь, он будет потише.

— Ой, — Начинает вторая, сжимая мне кисть. — у меня как раз полочка из-за этого шума отвалилась... Ты не могла бы Тимофея попросить?

— Да, конечно.

Не знаю, кого они обожают больше, меня или Тима. Хотя о чем я? Естественно, его.

И что я буду делать, когда мой муж останется в прошлом? Сама пойду соседкам полочки забивать? Не иначе.

Только это не причина... Не причина позволить ему остаться.

Открываю дверь, еле ставлю пакет на порог. Куда я столько закупила? Кому?

Я так привыкла ко второй персоне, к своим "обязанностям", что сейчас до сих пор не осознаю происходящего.

Две недели назад съехали квартиранты.

Две недели назад я не дала ему пустить новых.

Две недели назад он впервые ночевал там после первого разговора.

А сейчас...

Сейчас он стоит в одних трусах в дверном проёме в зал и улыбается мне так, как улыбался давным-давно. Кажется, даже дар речи пропал...

— Что ты..

— Я взял выходной!

Нет, ну, пожалуйста...

— Свет, давай рванём куда-нибудь? Сходим в кино или...

Делает шаг вперёд... Делаю шаг назад.

— Тим, нет.

— Да не поверю я, что ты правда хочешь развода!

Ухожу на кухню, оставляя пакет на его совести.

— Там Элеоноре Васильевне надо полку прибить. И... — Замираю, встречаясь с ним взглядом. — Ко мне мальчика через час привезут...

Смеётся, откусывая огурец.

— Какого ещё мальчика, кто?

— Не важно..

Приподнимает бровь.

— И это для тебя важнее?

—