Констебль Данн прочищает горло.

– Это из-за засухи. Ничего нет из-за нее…

– Пожалуйста, проявите милосердие! Мы не выживем без благословения, – женщина рядом со мной завывает, прерывая речь констебля. По ее лицу текут слезы.

Бард снова призывает к тишине, и толпа подчиняется, воздух наполняется невысказанными мольбами.

– Как я уже сказал, – голос барда становится тверже, – есть причина, по которой Астра одна испытывает такие трудности. Ответственная сторона.

Он делает паузу, оглядывая собравшихся. Я уверена, что его взгляд, направленный из-под капюшона, встречается с моим, – и прерывисто выдыхаю, когда он минует меня, продолжая изучать толпу.

– Я призываю всех, у кого есть информация, сделать шаг вперед. Кто-нибудь из ваших знакомых произнес запретное слово? Использовал или хранил чернила? Удерживал запрещенные предметы?

Женщина рядом со мной резко вздыхает.

Констебль Данн делает шаг вперед и слабо кивает.

– Сейчас самое время все рассказать. От этого зависит судьба Астры.

Многолюдная площадь погружается в тишину, но жители Астры не смотрят на бардов – они смотрят друг на друга. Их глаза широко раскрыты и полны страха. Это жестоко. Я знаю: это те же взгляды, что вынудили мою мать и меня покинуть наш дом. Может быть, они ищут кого-то, кого я знаю?

Мороз пробирает меня насквозь. Может быть, они ищут меня?

Маленький мальчик выходит на середину площади и молча идет к барду. Я узнаю его по копне темных спутанных волос. Младший внук дедушки Куинна.

Высокий бард наклонился, чтобы дать ребенку возможность прошептать ему что-то на ухо. Буря поднимается у меня в голове.

Он что, шепчет мое имя?

Сердцебиение глухо отдается в ушах, становясь быстрее и громче, когда бард снова выпрямляется. Он отсылает ребенка, ласково похлопав его по плечу.

– Старейшина деревни, известный как Куинн, обвиняется в распространении слухов о Гондале, – говорит бард, аккуратно складывая руки за спиной. – Пожалуйста, сделайте шаг вперед.

Мои кулаки разжимаются. Из задних рядов толпы доносятся звуки драки, смешанные с мольбами, и дедушку Куинна грубо хватают и тащат вперед. Его толкают к ногам барда, где он съеживается, его старое тело сильно дрожит. К горлу подступает желчь, но я не могу отвести глаз. Я верю в это, но все еще в шоке. От его предательства. От того, что он мог быть таким глупым. Мог рисковать всеми нами.

– Пожалуйста, добрые барды…

– Молчать! – в голосе барда слышится гнев.

– Делай, что он говорит, – я не могу не пожелать про себя. К счастью, старик молча падает.

– За преступление произнесения запрещенных выражений ты приговариваешься к молчанию. Твой язык заплатит долг Высшему совету.

С непроницаемым выражением лица Данн кивает группе, которая вывела Куинна вперед. Они колеблются, бросая взгляды друг на друга, пока самый большой из них не набрасывается на Куинна.

Его движения напоминают мне кошку, впивающуюся когтями в мышь. Куинн, обернувшись к внуку, бросает через плечо водянистую улыбку, но молчит, пока они тащат его к обветшалой ратуше.

Только когда он исчезает в тени здания, его крик пронзает тишину.

Констебль Данн бросается закрывать двери. С грохотом они отделяют Куинна от толпы так же резко, как острый клинок отделяет мясо от кости.

Констебль Данн поворачивается к бардам, крепко сжав руки.

– Что же, благородные барды, удаления этого пятна будет достаточно, чтобы снять порчу с нашей деревни и вернуть благосклонность Высшего совета?

Бард бесстрастно смотрит на Данна.

– Сегодня Астра продемонстрировала впечатляющую преданность Высшему совету, – отвечает он, – потребовалась большая храбрость, чтобы такой молодой человек рассказал это все. За ваши старания мы дадим благословения.

Этой новости достаточно, чтобы напряженность в воздухе полностью исчезла. Из толпы доносятся радостные возгласы, обещания обильного урожая, захватывающих дух праздников – и клятвы искоренить предателей. Бард коротко кивает в знак одобрения, прежде чем отступить, чтобы подготовить благословение.

Я делаю глубокий вдох, поднимаясь на цыпочки, чтобы увидеть их – и чтобы не упасть в обморок из-за тесноты, в которой оказалась.

Воздух трещит от энергии, когда мой взгляд задерживается на бардах. Три черно-золотые фигуры стоят лицом друг к другу, свив пальцы перед грудью.

Они стоят настолько прямо, что выглядят сделанными из камня. Но их губы безмолвно двигаются, грубая энергия собирается в пространстве между ними, тянется к ним через это безмолвное пение. Ветер крепчает. Мне кажется, что ткань мира с каждой секундой стягивается вокруг. Притяжение становится сильнее, когда их губы двигаются быстрее.

Над головой раздается гулкий раскат грома. Сотни благоговейных лиц одновременно смотрят вверх, рты открываются от изумления, когда люди видят темное облако, появившееся над Астрой.

Затем капля воды, сверкая, как драгоценный камень, падает на деревню. В течение одного вдоха за этой каплей следует еще одна, и еще, и еще.

Дождь.

Толпа разражается радостными возгласами. Мы смотрим в небо, позволяя благословенному дождю литься по нашим щекам. Мне кажется, что я плачу, – возможно, так оно и есть. Я всю жизнь знала о величии бардовских сил, но никогда не видела их в действии. Такие чистые, такие животворящие.

Люди начинают танцевать, их кожа блестит от дождя, и я выдыхаю благоговейный вздох. Надежда переполняет меня.

Так как все увлечены дождем, у меня есть шанс получить аудиенцию у бардов, как только церемония благословения будет закончена.

Внезапно чья-то рука срывает с меня шаль.

– Ты.

Жар узнавания проходит через меня волной тошноты.

Мой старый сосед – добрый человек, который однажды сунул мне в руку корзинку с клубникой, – сердито смотрит на меня. Головы поворачиваются, рты открываются, когда жители деревни осознают, кто я. Девушка, к которой прикоснулась болезнь.

– Как ты смеешь показываться здесь? Как раз тогда, когда мы наконец-то заслужили благословение?

Молодой человек злобно смотрит на меня:

– Они должны утащить тебя с дедушкой Куинном!

– Бедствие, – шипит женщина.

Кто-то с силой толкает меня на колени в грязь. Другой плюет в меня. Прежде чем я успеваю полностью прийти в себя, пинки, шипение и насмешки отталкивают меня назад, подальше от бардов. Все, что я могу сделать, – это перебраться через улицу и забиться в угол.