Наконец старик выдохнул, открыл глаза и не без удивления посмотрел на меня.

— Ты ещё здесь, бледнолицый?

— Ладно, уезжаю, извините, что помешал…

Я открыл водительскую дверцу, но шаман меня остановил:

— Подожди.

Он устало сел прямо на землю, скрестив ноги, его плечи поникли, сразу выдавая возраст. Я присел рядом, опираясь на левую руку, в более удобной мне позе, ожидая продолжения.

— Я приготовил эту кучу хвороста несколько месяцев тому назад, — сказал старик, не поворачивая лица в мою сторону. — Знал, что скоро уходить, поэтому решил подготовиться заранее. Мой отец так же ушёл к духам, до этого его отец… И всегда это происходило здесь.

— Почему именно здесь?

— Потому что это место силы. Сосредоточься, ты почувствуешь.

Блин, только мистики мне сейчас не хватало. Сразу почему-то вспомнился некогда прочитанный Кастанеда и дон Хуан, скармливавший будущему писателю мескалиносодержащий пейот в целях расширения сознания. Может, мне и без кактуса удастся войти в подобное состояние?

Сев по-турецки, я закрыл глаза, попытавшись отрешиться от окружающего мира, который в этой пустыне и так не сильно докучал. Сначала ничего не происходило, а затем я ощутил чуть слышимый звон, где-то на уровне подсознания, словно ветер колыхал туго натянутую струну. Звук нарастал, теперь это уже была красивая и печальная мелодия, от которой на душе становилось и грустно, и легко одновременно…

Я встряхнул головой, открывая глаза. К моему изумлению, вокруг нас стояла ночь. Но так быстро стемнеть не могло просто физически! Я бросил взгляд на циферблат недавно купленых «Tissot», стрелки показывали пять минут десятого. Охренеть! Это я что же, в прострации находился целых два часа?! То-то у меня задница с ногами затекли.

— Время приближается, — вернул меня к реальности голос шамана.

Тот остекленевшим взглядом смотрел на серп луны, паривший в окружении мерцавших в тёмном небе звёзд.

— Какое время? — с опаской спросил я, осторожно меняя позу.

— Время уходить к Духу огня.

Почему-то я не решился спросить, как будет выглядеть это действо, хотя в глубине души и догадывался.

— Когда-то, много лет тому назад, когда я был ещё маленьким кауилья, а мой отец только стал говорящим с духами, со мной произошла странная история, — негромко начал старик, всё так же глядя вверх на небесные светила. — Вместе с другими маленькими кауилья мы играли недалеко от деревни, когда вдруг налетел сильный ветер, поднявший стену пыли, в которой не было ничего видно на расстоянии вытянутой руки. Я закрыл глаза, чтобы не ослепнуть, и стал звать на помощь. Казалось, ураган будет продолжаться вечно. И вдруг он прекратился, словно его и не было. Я открыл глаза и обнаружил себя стоящим на казавшейся бескрайней равнине. Лёгкий ветер шевелил высокую траву и цветы, в чистом небе ни облака, ни птиц. Страха не было, только удивление. Что это за место, как я сюда перенёсся? В какой-то момент мне показалось, будто на горизонте что-то темнеет. Я двинулся туда, и по мере того, как шёл, всё более явственно проступали очертания мощного, древнего дерева. Когда я подошёл вплотную, то понял, что этому дереву, наверное, тысяча лет, настолько древним оно выглядело. Но ветви его зеленели листьями, и оно совсем не казалось умирающим. Почему-то я сразу подумал, что это сейба — священное дерево мира.

Шаман замолчал, наконец-то перестав глазеть в ночное небо. Взгляд его переместился на тёмные очертания гор. Какое-то время он был погружён в себя, затем тихо продолжил:

— Я подошёл к дереву, и мне показалось, что оно дышит. Удивившись этому, я припал ухом к толстой, шершавой коре. Я определённо услышал стук сердца. А затем ещё и слова. Они словно сами рождались в моей голове. Кто-то голосом, который мог принадлежать как женщине, так и мужчине, сказал: «Нуто, ты рождён, чтобы разговаривать с духами. Исполняй своё предназначение, когда твой отец уйдёт в страну вечной охоты. А затем долгие годы спустя ты сам отправишься к духам, и последним твоим попутчиком будет белый человек, который был рождён не в твоём мире, и не в твоём мире закончит свой путь. Вас связывают невидимые нити Судьбы, ты это почувствуешь, когда увидишь его. Белый человек призван в мир людей совершать большие дела, а ты из мира духов будешь приглядывать за ним, станешь его тенью мире живых». После этого моё сознание заволокла тьма, а очнулся я уже в пустыне, там, откуда попал в то чудесное место. Прошло немало времени, солнце уже садилось, и я побрёл в деревню, гадая, что же это такое было — сон или явь. И не сразу понял, что зажимаю в кулаке маленькую фигурку из дерева сейба. Вот она.

Старик снял с шеи один из амулетов и протянул мне. Это было искусно вырезанное, отполированное годами изображение орла. Фигурка сразу же напомнила мне хищную птицу на валуне, указавшую поворот к этому месту.

— Я носил этот амулет всю оставшуюся жизнь. Теперь передаю его тебе.

— Спасибо… Но зачем? — вешая амулет на шею, не смог я удержаться от напрашивавшегося вопроса. — И почему не отдали… сыну? У вас есть сын?

— Есть. Но сын ушёл в город, он отрёкся от родового тотема, захотел стать белым человеком, променяв свободу на тесный город с большими каменными домами. Я его за это не виню, так сейчас поступают многие. А это возьми, буду за тобой сверху приглядывать. И ещё держи вот это.

Теперь уже я получил вышитый ярким узором кисет, на ощупь наполненный какой-то травой, горловина которого была стянута кожаным шнурком.

— Если захочешь достичь просветления и пообщаться с духами, получив ответы на свои вопросы — пожуй немного этой травы. Но часто это не делай. А теперь мне пора.

С этими словами он достал из котомки самое настоящее кресало, моток чего-то похожего на мочало, сел на корточки возле кучи хвороста и принялся высекать искру. С третьего раза искры заставили «мочало» затлеть, а затем из середины мотка пробилось небольшое пламя, перекинувшееся на сухой хворост.

— Дух огня услышал меня, — довольно проскрипел старик. — Уезжай, никто не должен видеть, как я ухожу к духам.

Я застыл в нерешительности. Похоже, тут наклёвывался конкретный суицид, а мне предлагалось так просто отвалить, словно я прохожий, случайно заставший сидящего в кустах по большой нужде. Почему-то именно это сравнение пришло мне в голову.

— Уходи, иначе Дух огня может не принять меня!

Эти слова заставили меня выйти из ступора. Что ж, старик, дело твоё, я в Чипы и Дэйлы не записывался.

Я сел в машину, завёл двигатель, кинул взгляд на стрелку уровня бензина — оставалось ещё полбака — и включил первую скорость. В свете фар каменистая земля медленно уплывала под колёса, будто «Корд» засасывал её своим днищем. Невольно я бросил взгляд в зеркало заднего вида. Костёр вздымался к тёмному небу красно-жёлтым столбом, а на его фоне выплясывала одинокая фигурка. Мне даже казалось, что я слышу медитативные песнопения. Затем вдруг ставшая уже совсем маленькой фигурка прыгнула в костёр, подняв сноп искр, и исчезла в огненной стихии. Я вдавил педаль тормоза, выскочил из машины и бегом кинулся к ставшему резко затухать костру. На полпути сообразил, что логичнее и быстрее было бы доехать к месту трагедии на автомобиле, но возвращаться не стал.