— Вон как, — Егор понимающе покачал головой. — Ну и житуха у тебя была.

Мальчишка согласно кивнул. Судя по выражению лица, он совсем не сокрушался по поводу своей нынешней жизни, которую устроили ему его родные. Привык, не зная ничего другого. Нарезая круги вокруг своего старшего собеседника, Василёк радовался свободе и тому, что добрый дядька не ругался и не гонял его, а очень даже уважительно с ним обходился. А чего ещё нужно для полного счастья то? Правда, пузо урчало от голода, но это ничего, терпимо. Мамка придёт и накормит, она у него добрая, когда не пьёт…

Горыныч, глядя на виражи, которые закладывал белобрысый худенький мальчуган, приветливо ему улыбался, а внутри у него скребли кошки. Было мучительно стыдно перед этим пацаном, которого лишили детства и не только его близкие. Вспоминая свою жизнь и ту работу, которую ему приходилось выполнять, он никак не мог взять в толк: зачем, а самое главное для кого её делал. Ведь отдавая всего себя без остатка, свято верилось в то, что светлое будущее не за горами.

В рот компот!!!

А сколько он потом видел в переходах и на вокзалах голодных детских глаз, которым не то что «светлого», НИКАКОГО будущего не светило!!! Смотрел на то, как в богатом государстве погибало целое поколение молодёжи. Слышал всякие истории рассказывающие, как за еду, «за два кусочека колбаски», взрослые выродки глумились над такими вот мальчишками и девчонками. В голове не укладывались мысли о том, что беспризорных ребятишек вокруг бегало больше, чем после Великой Отечественной войны…

Как такое могло произойти?

За что, его великий и могучий народ вёл борьбу на уничтожение собственных детей, по сути, своего будущего?

И самое страшное, что никому до этого не было дела!!!

НИ-КА-КО-ГО!!!

Кто бы и чтобы по этому поводу не трындел, суть происходящего не менялась. Откормленные толстомордые дяденьки и холёные расфуфыренные тётеньки, которых непонятно каким ветром вынесло в коридоры власти и на телевидение, с озабоченным видом разглагольствовали о том, как непросто решить этот щекотливый вопрос. С какими трудностями сталкиваются те или иные ведомства, чтобы согласовать, договориться, поделить ответственность, а самое главное денежные потоки (выражение-то, какое придумали!!!) между теми, кто за это должен отвечать. Егор как-то видел одно из выступлений таких вот радетелей за будущее России, в переходе, у аудио-будки, по телевизору, который исходил красными пятнами от стыда за то, что показывал. А выступающим, в далёкой киностудии, было неплохо и даже очень комфортно! Они озабоченно хмурили бровки, поджимали с деловым видом пухленькие губки и говорили, говорили, говорили…

Может именно поэтому водка, которую он жрал всё последнее время, имела солоноватый привкус — привкус мужских слёз. Заливаясь до бровей, бывший «Воспитатель», как с благоговейным трепетом называли их в войсковых подразделениях, в разных частях света, попросту маскировался в пьяном угаре от людских глаз. Прятался, не зная как помочь той беде, которая обрушилась на его страну. Страну, которая сделала его ЗАЩИТНИКОМ, а он не в силах был ничего сделать…

Сам!!! В одиночку!!!

Теперь же, глядя на «метеор», который в очередной раз просвистел мимо, взбрыкивая оттопыренной попой, он будто прозрел. Всё для него вдруг стало просто и понятно. Мысли, которые одолевали его последнее время, грозя довести до суицида, приобрели необыкновенную ясность. Судьба, сыгравшая с ним злую шутку, выдернув его из привычной среды, сжалилась, давая шанс. В «мировом масштабе» ситуацию он изменить был, конечно же, не в силах, но конкретно для этого пацанёнка, обязан. Обязан был заменить ему непутёвых родителей, вернуть детство с игрушками и конфетами, наконец, обустроить уют с мультиками и Новогодней ёлкой, в своём доме…

«Благими мыслями, да дорогу в рай!» — хмуро усмехнулся Егор, шаря по карманам. Ответ был известен заранее: здоровенная дырка в левом и куча какой-то трухи с утонувшей там зажигалкой в правом. Начинать новую жизнь было особо не с чем. Всего имущества — сумка, да байковое, видавшее виды одеяло, которое в ней лежало. Как раз подходящий набор для вступления в новое светлое далёко.

— Ничего, Василёк! Ничего!!! — рыкнул Горыныч. — Пока мы живы — мы не умерли!

— Ты сего? — мальчишка притормозил возле Егора.

— Да так, знаешь, вырабатываю диспозицию…

— Сего-сего?

— Ну-у, план действий обдумываю.

— А-аа, — с пониманием закивал тот головой. — Думаес в какой мы магазин падём, да?

— Ну-у, — затеребил свой загривок парень. — До магазина нам ещё далеко. Надо сначала денег раздобыть.

— А сего, у тебя их нету?

Гор покраснел, как невеста на выданье. Стыдно было оправдываться перед тем, кому он, собственно, собирался делать красивую жизнь. А потом, авторитет опять жиж на дороге не валялся — один раз в грязь уронишь, во век не отмоешься.

Пауза затягивалась…

Чистые голубые глаза смотрели на него, ожидая ответа, а он пыхтел, хлопал глазами и …всё!

В голову, как назло ничего правдоподобного, в смысле оправдания не лезло. Язык, который всегда был нормально подвешен, онемел, и «щёки дуть» важно закатывая при этом глаза, никак не получалось. Со стороны картина смотрелась, наверное, жутко уморительной, но Егору, если честно, было не до смеха. Помощь пришла, откуда не ждали.

— Потелял сто ли?

— Ага! — облегчённо затряс головой взрослый дядя, вытирая разом вспотевший лоб.

— Сяс, подовзди, — Вася нырнул в свою заветную сумку и вытянул оттуда свёрнутый из носового платка узелок. — На, бели.

— Чего это? — нахмурился Гор, опять рдея ушами. — Заначка что ли твоя?

— Не моя, мамкина, — улыбнулся мальчуган. — Она на сёлный день плятала.

— Смотри ты, какая она у тебя запасливая.

— Неа, она забыла, а я не напоминал, — пацанёнок беззаботно махнул рукой и вдруг спросил невпопад. — А сего такое — сёлный день?

— Понимаешь, Вася, в жизни каждого человека…, — начал учительским тоном Егор.

— Неа, не понимаю, — бесцеремонно оборвал его малыш, ковыряясь в носу.

— Ну, короче, я тебе в двух словах скажу.

— Сказы…

— Это когда жр…, в общем, есть нечего, а очень хочется.

— И деньгофф нету?

— Ни денег, ни еды, — Егор махнул рукой. — Ни шиша нету!

— Хленовато! — расстроился мальчишка и насупил брови.

— Оп-па, напарник, — мгновенно отреагировал Горыныч. — А ты ещё много всяких ругалок знаешь?

— Много, — тут же обрадовался малыш, позабыв о грустном. Судя по тому, как заблестели его глаза, в этом можно было не сомневаться.

— Так вот, уважаемый коллега…

— Хто-хто?

— Не перебивай старших, — попытался сделать страшное лицо Егор. — В общем, давай договоримся. Дело в том, что я оч-чень не люблю, когда при мне ругаются всякими нехорошими словами, тем более мои напарники.