развод. Слава глупому автору, не пожелавшему заморачиваться с этим делом, развод, потребованный женщиной, рассматривается легче и скорее, чем он же, требуемый мужчиной. Поистине благословение для Алисии.

— Только вчера миледи сказала, как желает больше проводить времени со своим мужем, а сегодня уже покидает его компанию, дабы исследовать город? — Алисия сразу поняла, что над ней смеются, и не знала, радоваться этому или оскорбляться. Ясно лишь, что её напыщенной, скрытно-язвительной речи он ни капли не поверил, но и не злился. После внезапного и всеохватывающего ужаса, испытанного прошлым днём, Алисия не хотела так скоро попасть в список недругов Самуила, однако и отступать теперь считала ниже своего достоинства.

— Как вы могли так подумать, господин? Я спрашиваю вас о разрешении лишь потому, что очень надеялась на предложение совместной прогулки по улицам столицы, — на самом же деле, не было ничего, чего она ждала больше его отказа. Есть множество людей, с которыми она хотела встретиться сейчас, пока те ещё были легкодоступны для неё и её целей. Как только Саманта окажется в замке короля, запустится цепь событий, история любви, затрагивающая и верхушку, и низы общества. Алисия не уверена, что сможет сделать что-то, пока герцог великодушно составляет ей компанию.

Конечно, все надежды Алисии не оправдали себя. Не то Самуилу нечем было заняться, не то он находил весёлым подыгрывать ей, Алисия точно не знает.

— Если именно этого ждёт миледи, я с радостью составлю вам компанию. Что вас интересует в городе?

Едва сдерживая кислое выражение лица, а если судить по взгляду Самуила, то скрыть его и вовсе не получилось, Алисия задумалась над вопросом. Не так много мест в столице интересовали её в бытность читателя, ещё меньше привлекатели теперь, когда их опасность могла навредить самой Алисии. Оказаться пойманной работорговцами или быть разобранной на органы так, что конечности придётся собирать по разным углам? Не интересует, только мирная, тихая жизнь.

— Рынок.

— Рынок? И только он?

— Только он. Но если господин желает, то может показать мне и другие улицы.

— Всё же спрошу: вы в чём-то нуждаетесь?

— Может быть, и буду благодарна, если господин позволит обратиться к нему, когда мне понадобятся средства на что-либо.

— Конечно. Миледи вольна приобрести всё, что пожелает, и записать эти траты на мой счёт.

Вот и поговорили. Промычав что-то отдалённо напоминающее благодарность, Алисия потеряла интерес к их беседе и вернулась к завтраку. Тарелка с кашей была обставлена блюдцами с нарезанными фруктами и ягодами, мясом, орехами и рыбой. Пусть целитель и сообщил, что она здорова и наблюдается лишь лёгкая усталость на фоне стресса, пережитого ею по её же словам, Саманта всё равно очень встревожилась и приказала поварам весь прошлый день, и, видимо, этот тоже, закармливать её всеми полезными блюдами, что они знают и умеют готовить. Включая абсолютно отвратительный чай, от которого Алисия не смогла отказаться лишь из-за очень расстроенного, встревоженного взгляда Сэм. В самом же деле её тело совершенно не требовало ничего из этого, и ни разу ещё она не ощутила особой тяги к еде или намёка на голод. Это столь разительно отличалось от того, к чему привыкла Джена, что невольно благодарность за новую жизнь растекалась по её венам, наполняя радостью, не омрачённую даже осознание бедственного положения, неизбежного, если Алисия так и останется замужем за Самуилом.

Многое в этом мире казалось ей лучше, чем в собственном. Но до этого и даже прямо сейчас Алисия больше рассуждала как читатель, а не житель, и лишь надеялась, что и дальше этот мир не разобьёт счастливой картины.

Закончив с кашей и лишь понемногу притронувшись к ягодам и мясу, Алисия встала, замерев около стула. Её муж также поднялся со своего места. Это первая трапеза за одним столом с Самуилом, и она не знает ни того, можно ли вообще встать первой, ни что следует делать далее, стоя напротив герцога. Замешательство, видимо, так явно проступило в жестах, что именно Самуил решил помочь. Пройдя вдоль стола, преодолев то огромное расстояние, что их разлучало, он взял её ладонь и поднёс к губам, оставляя больше вежливый, чем чувственный или романтичный поцелуй.

— Теперь вам следует поклониться. Возьмите уголок платья и отведите его в сторону, сами же склоните голову, — Алисия выполнила это, совершая неловкий реверанс под внимательным взглядом. Уши нагревались, смущение вкупе с необъяснимой злостью нарастают, борясь с желанием сбежать из этой неприятной ситуации. Не успела она толком выпрямиться, как язык уже поспешил отстоять свою честь.

— Склонять голову перед вами будут только слуги и отбросы, молящие сохранить им жизнь и покой, господин, — голос на мгновение треснул, челюсть прищёлкнула, но остановиться уже не получалось. — Как ваша жена, я стала герцогиней и равна вам, как и вы равны мне. Мой поклон является поклоном, и коли посчитаете вы, что я должна склониться, то и сами вы обязаны оказать мне такую честь, не говоря ни слова «против», ибо первым пожелали видеть меня так низко. И если всё же, когда мне и придётся стать ниц перед вами, то вместе со мной падёт ваша честь и достоинство, меньшего я не допущу!

Грудь тяжело вздымалась, дыхание сбилось, и она сама не заметила, как раскраснелась, сжигаемая собственной горячностью. Алисия ничуть не жалела о сказанном. Лишь подумала, не стала ли заложницей пафоса эмоциональных сцен. Если да, то что-то он совсем не вовремя. Не за завтраком же таким страдать! Обычно герои начинают длинные монологи в момент решения судьбы, позоря всех и каждого, кто перед ними провинился, как Алисия вот уже второй день распинается в сторону Самуила, то желая ему насалить перед свидетелями, то пристыдить за выбранные слова. Не верила она, что драгоценный муж не обдумал заранее, что сказать. Герцог, советник короля, да не подумавший о том, что и кому говорит? Её таким не провести.

Тем не менее она почти ждала в этот момент пощёчину. Алисия точно не знает, стали ли они просто популярны в современных произведениях, или же правда ими разбрасывались направо и налево, но в «Нежном признании под лепестками сакуры» это был очень популярный ход.

Отдышавшись, она зажмурилась, готовясь получать наказание, не планируя извиняться ни за одно сказанное ею слово. Но чем дольше Алисия ждала, с прямой спиной и поднятым вверх, наверняка уже побледневшим лицом, ничего не последовало. Нет ни удара, ни криков и полных презрения унижений. Напоминаний о том, что сама она никто и звать её никак. Приоткрыв сначала один, а следом уже оба