Странное дело, че. Говорят, что певец этот неизвестный, да ведь это не так. Если бы ему подыгрывала гитара Хосе Рикардо, можно было бы поклясться, что это Гардель.

Гордость от этих слов была так велика, что голос Эстефано вырвался на свободу:

В квартирке на Аякучо / сделалось пусто, уныло…

На этой строчке Эстефано опомнился и замолчал, но было уже поздно.

А у вас одинаково получается, сказала сеньора Оливия.

Это не я, поспешно ответил Эстефано.

Я знаю, что это не ты. Как ты можешь быть на радио, если ты здесь? Но если б ты захотел, ты мог бы оказаться там. Почему бы тебе не начать петь по клубам? Я от этого шитья совсем без глаз осталась.

Эстефано предложил свои услуги в паре забегаловок в Вилья-Уркиса, но ему отказали, даже не проверив, на что он способен. Юный певец не привел с собой гитариста, как это обычно делалось, к тому же хозяева побоялись, что его внешность будет отпугивать посетителей. Поскольку Эстефано не решался вернуться домой с пустыми карманами, он решил воспользоваться своей безупречной памятью и заняться лотереей. Юношу нанял на работу владелец похоронной конторы, в которой по соседству с залами для бдения над покойными располагался притон, связанный телефонными линиями с ипподромом и лотерейными центрами. Находясь в этой комнатенке, Эстефано сообщал по телефону о тарифах на погребение, а также принимал ставки. Он помнил, сколько денег поставил такой-то клиент на три первых места в основном забеге и сколько поставил другой на последнюю цифру; кроме того, юноша знал, как обходиться с каждым клиентом в отдельности. Когда, вследствие анонимного доноса, в похоронную контору ворвались полицейские, им не удалось обнаружить никаких улик против Эстефано, потому что всю информацию о ставках он держал в голове.

В подобных мнемонических упражнениях юноша провел несколько лет и, возможно, провел бы и всю жизнь, если бы хозяин конторы, в благодарность за отличную работу, не снизошел к его мольбам и не отвез его на песенное состязание в клуб «Сандерленд». Места там распределялись голосованием: каждый входной билет давал право на один голос, и поэтому выступления в клубе приобретали сходство с избирательной кампанией. У Эстефано шансов было мало, и он об этом знал. Единственное, что для него было важно, это чтобы его голос, таившийся на протяжении стольких лет, наконец-то нашел своих слушателей.

Вот уже десять суббот подряд в клубе «Сандерленд» триумфально побеждал знаменитый баритон Антонио Росси, и было объявлено, что он снова собирается выступать. Его репертуар было легко предугадать: только самые модные танго, удобные для танца. Эстефано, напротив, решил представить на конкурс одно из танго, написанных до 1920 года, но без двусмысленных оборотов, чтобы не оскорблять дам.

Похоронная контора часто простаивала в связи с отсутствием покойников. Эстефано использовал такие моменты, чтобы еще раз спеть «Рука в руке» — танго Селедонио Флореса[22]с неожиданно счастливым финалом. Юноша колебался, не выбрать ли что-нибудь из Паскуаля Контурси[23]или Анхеля Вильольдо[24], но в итоге сделал выбор в пользу танго, которое нравилось его матери. Часами, устроившись посреди пустых гробов, обмотав шарф вокруг шеи, юноша отрабатывал мимику Гарделя. Он обнаружил, что выглядит более лихо, когда обходится без трости и держит микрофон, сидя на скамеечке.

Накануне конкурса Эстефано раскопал среди хлама в приемной своей конторы приложение к старому номеру газеты «Ла Насьон», посвященное автору единственного романа, умершему от тифа в расцвете лет. Настоящее имя романиста, Хосе Мария Миро, ничего не говорило юноше. Зато его псевдоним по звучанию был так похож на «Карлос Гардель», что молодой певец решил им воспользоваться. Если бы он назвался Хулиан Мартель — именно такое имя избрал несчастный писатель, — могла бы возникнуть путаница; сделаться Карлосом Мартелем — это будет почти что плагиат. В итоге юноша склонился к имени Хулио Мартель. Когда он записывался на конкурс, то обошелся без своей комичной фамилии и назвался просто Эстефано. Теперь он попросит, чтобы его объявили под новым именем.

В семь часов вечера одной ноябрьской субботы распорядитель клуба «Сандерленд» впервые представил публике молодого тенора. Перед ним уже спели шесть участников, все с невыразительными голосами. Зал следил за происходящим на сцене невнимательно в ожидании Антонио Росси, который собирался повторить — по просьбе публики — «В этот серый вечер», танго Мореса[25]и Контурси. Местом для танцев служила баскетбольная площадка, с которой убрали кольца; назавтра ее должны были использовать для турнира детских футбольных команд. В дальнем углу площадки размещался помост с двумя пюпитрами для скрипок сопровождения. Большинство певцов слишком близко подходили к микрофону, и их выступления прерывались громким писком, что не могло не раздражать публику. Отдельные нетерпеливые фанаты Росси предпочитали поболтать или вовсе покидали зал. Большинство интересовались только выступлением своего кумира, бесспорными результатами голосования и танцами под пластинки с записью больших оркестров — после объявления победителя.

Еще до своего выхода на сцену Эстефано, который уже окончательно стал Хулио Мартелем, знал, что проиграет. Когда он взглянул на себя в зеркало в коридорчике, его сверкающий костюм, рубашка со слишком большим воротом и нелепый галстук-бабочка привели певца в уныние. Его прическа, укрепленная стойким фиксатуаром, которая так хорошо блестела в четыре часа, к семи вечера растрепалась и покрылась дымкой перхоти. Когда Хулио Мартель вышел на сцену, его приветствовали лишь робкие аплодисменты сеньоры Оливии и трех ее соседок. Пока он добирался до своей скамеечки, ему показалось, что по залу пронесся сочувственный шепоток. Когда скрипки заиграли вступление к «Рука в руке», певец придал себе смелости, вообразив, что он стоит на палубе корабля, неотразимый, словно Гардель.

Да, может быть, его жесты были лишь пародией на движения бессмертного певца, знакомые по его фильмам. Но голос его был неподражаем. Этот голос в одиночку расправлял крылья, пробуждая больше чувств, чем могла вместить целая человеческая жизнь, и уж конечно больше, чем, при всем уважении, несло в себе танго Селедонио Флореса. «Рука в руке» — это была история женщины, которая оставляла любимого мужчину ради жизни в достатке и удовольствии. Мартель же превратил его в мистический плач о том, что человеческая плоть преходяща, а душе так одиноко без Бога.