и когда ему было десять, он упал с лошади и умер. Это убило их родителей, а потом убило и всю семью. Дед начал пить и играть, бабка впала в меланхолию, пока деньги окончательно не кончились. Нашим мамам тогда было шестнадцать. Решено было выдать их замуж, ведь, как известно, лучшая инвестиция — это…

— Дети, — зло цежу сквозь зубы, и Лили указывает в меня пальцем, кивая.

— Точно. Дети. Это решило бы все проблемы, но Ирис не собиралась следовать указаниям. Она сбежала из дома в Россию, где осела, а потом приняла участие в конкурсе красоты и поступила в университет на медицинский.

— Я думал, что она юрист?

— О нет, она по образованию медик, юрист она скорее по…кхм…желанию своего мужчины. Точнее благодаря ему. Он отлично разбирался в праве, на сколько я поняла, а ты же понимаешь, что женщина — это отражение мужчины. Особенно такая молоденькая.

Коробит. Я не реагирую, смотрю на нее, как бы говоря, продолжай, и она слегка улыбается, снова кивает.

— Ей было стыдно.

— Кому?!

— Ей. У них с Элаем странные отношения, которые далеко не каждый может понять. Они вообще странные. С детства, как кошка с собакой. Могли подраться по-серьезному, не в шутку. Наговорить кучу говна. Мы с Розой даже в худшие наши моменты никогда не опускались до подобного. Миша и Марина тем более. Он ее никогда не жалел и не защищал, иногда даже сам выступал главным злодеем. Ты знал, что он ее выгнал из дома?

— Вскользь.

Лили переводит на меня взгляд с легкой ухмылкой, пожимает плечами.

— Детально: на свои шестнадцать, она прилетала домой, куда съехались все ее братья, и там случился жесткий скандал. Она не хотела возвращаться, потому что ей не нравилось все то, чем они занимались. Она хотела быть здесь, вдалеке, жить своей жизнью и строить свою карьеру, Элай этого не оценил. Он наговорил ей кучу всего, после выгнал. Сказал, что раз она так против, то пусть валит и никогда не переступает порог дома. Примерно тоже самое он сказал и мне.

— Откуда ты знаешь?

Теперь она улыбается не со злостью, а снова тепло и как-то…грустно что ли. Смотрит в огонь. Слегка ежится, но тут же бьет себя по рукам и расправляет плечи, словно не хочет давать слабину передо мной, но я уже все считал и отметил про себя. Сейчас будет что-то, что ее сильно волнует…

— У Ирис четверо сыновей, а ее первый сын — мой лучший друг. Мы до сих пор общаемся, и я его очень люблю. После моего «грехопадения», от меня отвернулись все, но только не он. И он там был, пытался затушить пожар, чего, конечно же, не вышло. Элай, к сожалению, слишком взрывоопасный и вообще не контролирует себя. Я его не виню, он ребенок совсем, но его слова ранят и это факт. Я встречала ее в аэропорту, потому что знала, что его слова ранили ее очень сильно…

Стараюсь не концентрироваться на отдельных словах, лишь на важном. На информации. Слегка поддаюсь вперед и уточняю.

— Четверо сыновей?

— Забавная штука судьба, да? — усмехается Лили, продолжая покручивать бокал на подлокотнике, — Вас пятеро, их пятеро…Но, поверь мне, вы проигрываете.

— В смысле? — тихо уточняю, она лишь слегка пожимает плечами.

— Ты еще не понял? Это кровная вражда, Макс. Я не знаю в чем ее суть, но связываться с Александровскими в нашей семье, все равно что пойти на трассу, если не хуже. Когда я рассказала Ирис о тебе впервые, она запретила мне и близко подходить. Строго настрого. Я, естественно, пропустила мимо ушей, но после ее «похорон», — зло выделяет кавычки, — Я сказала, что встречаюсь с тобой, и что началось…ох, ты бы слышал.

— И как же ты ее смогла забрать тогда?

— С большим трудом. Арн помог. Он из них из всех самый разумный и спокойный. О том, чтобы остаться ей в Новосибирске, не было и речи. Это было опасно. Смертельно опасно, я об этом говорила и много кричала. В конце концов он услышал, и мы рассудили, что ей будет безопасней в Москве, рядом со мной и подальше от всего этого кошмара. Единственное условие — не подпускать ее к вам. Особенно к твоему отцу. Они его ненавидят.

— Я уже понял.

— Ради тебя я лишилась всего… — вдруг говорит Лили, глядя мне в глаза серьезно, без усмешек и огня, — Уважения своей семьи, их лояльности, их в принципе. И даже сейчас…я выбираю тебя. Я рассказываю тебе все это, потому что боюсь…

— Чего?

— Боюсь, что теперь…после того, что случилось…Макс, они вас всех убьют, потому что, поверь мне, вы не выиграете. Они не местная шелупонь, ваши марионетки или прислуга из местных депутатов и бизнесменов. Они гораздо сильнее вас.

— Кто они? На самом деле.

— Убийцы. Они — профессиональные убийцы, Макс.

3. Жестокость

Я был ребенком

Я был птицей

Я был всем тем, что ты сказал

Бессилие растит убийцу

Я сам себя же убивал

Помни имя своё — Жестокость

Не знаю, как реагировать на такое заявление, пока ядовитый дым оседает в моих легких, на пол и на стены. Все в нем. В яде. Это в принципе наша с Лилианой суть — мы оба слишком токсичны, а когда вместе и рядом, так близко, как сейчас, ситуация переходит в совсем плачевное русло.

Но я помню себя другим. С ней я был другим. Говоря о том, что она делает меня похожим на отца, я, если честно, лукавил. Она делала меня лучше…

Август

— Твою мать, ничего не выходит! — ударом руки сношу со стола стопку книг, вскакиваю и отхожу от стола к окну.

Упираю предплечье в гладкую поверхность и закрываю глаза. Сердце бухает, разнося кровь, приправленную страхами и моими личными загонами.

«Как я буду управлять такой огромной посудиной вроде «Астроя», если даже не могу нормально рассчитать, как выгодно расположить входы и выходы одного единственного, жилого дома?!»

Перед глазами встает мой чертеж, который я кручу так и сяк, поворачиваю его, продумываю, а все равно выходит одна сплошная лажа. То есть ничего. Абсолютно. Я хотел создать идеальный жилой комплекс не с точки зрения обогащения, то есть тяп-ляп на коленке, лишь бы побыстрее продать, а идеальный с точки зрения потребителя. Жильца. Человека, наконец. Знаю, что мне это не грозит. Мне придется похоронить свои мечты под толстыми томами корпоративной этики и своих обязанностей, но сейчас то я пока свободен,