– «Если у „Фогеля“ упали акции, это проблемы „Фогеля“».

Мистер Фокс взглянул на нее как будто с тенью улыбки – или с тенью чего-то иного.

– Даже и не помню, когда я так выматывался.

Марина кивнула. Несколько минут они сидели молча – каждый ждал, что заговорит другой.

– Между прочим, наши акции растут, – заявил наконец мистер Фокс.

– Я знаю, что растут. Вот только не знаю, почему они растут и имеет ли это какое-то отношение к Андерсу.

Мистер Фокс одним глотком осушил первый стакан и легонько коснулся пальцами края второго. События этого дня состарили его. В приглушенном свете низко висящей лампы с пластиковым абажуром в стиле «Тиффани» шеф выглядел на все семьдесят, хотя через месяц ему должен был исполниться шестьдесят один год. Мистер Фокс сгорбился, опустил плечи. Очки оставили на переносице узкую багровую бороздку. Рот, когда-то добрый и мягкий, теперь напоминал тонкую щель.

Когда начался их роман, Марина работала в компании уже больше шести лет. Она привыкла к тому, что мистер Фокс – ее начальник, работодатель. Но в последние семь месяцев они пытались переосмыслить свои отношения.

– Проблема вот в чем, – мрачно проговорил мистер Фокс. – Некоторое время назад возникла… – Он замолк, словно от холода, усталости и виски забыл нужное слово. – Да, в Бразилии возникла неприятная ситуация. Но к Андерсу она не имела отношения. Я не поручал ему вмешиваться, но рассчитывал получить от него достаточно полную информацию, чтобы разобраться самому. Я видел в Андерсе человека, способного сдвинуть дело с мертвой точки. Он должен был объяснить доктору Свенсон, насколько важно, чтобы она свернула свои исследования и перешла к фазе разработки препарата. Разумеется, при поддержке других ученых. Затем, основываясь на увиденном, он должен был помочь нам с разумной оценкой сроков. То, что Андерс умер в середине этого процесса, – ужасно, что и говорить, но его смерть… – мистер Фокс помолчал, подбирая слова, и сделал большой глоток из второго стакана, – его смерть не отменяет проблему.

– А проблема в том, что препарата, о котором ты говоришь уже год, не существует? – подсказала Марина. – И вопрос не в том, что доктор Свенсон не торопится привезти его из Бразилии, а в том, что привозить-то нечего.

Мистер Фокс был слишком стар для нее – всего на пять лет моложе ее матери. Именно это услышала бы от матери Марина, решись она рассказать о своем любовнике.

– Существует препарат или нет, мне неизвестно. В этом и состояла цель командировки – добыть информацию.

– Значит, ты направил Андерса вроде как на разведку? Андерса Экмана? Да какой из него разведчик?

– Он был нашим посланником, ничего не скрывал, там нечего было скрывать. Я просил объяснить доктору Свенсон, как важно, чтобы она поскорее закончила свою часть проекта. Уехав в джунгли, она прекратила… – Мистер Фокс опять замолчал, покачивая головой и припоминая все, что прекратила доктор Свенсон. – Она все прекратила. Прервала с нами любую связь. Я подозреваю, что у нее серьезные проблемы с восприятием времени.

– Ты давно получал от нее какие-либо известия?

– Не считая сегодняшнего письма? – Он помолчал, словно считая в уме, но Марина заподозрила, что он притворяется. – Двадцать шесть месяцев назад.

– Два с лишним года? Она вообще ничего не присылала два с лишним года? Как такое возможно?!

Она хотела спросить, как мистер Фокс мог мириться с таким положением дел, но он понял ее вопрос иначе:

– Вероятно, она не чувствует ответственности перед людьми, которые финансируют ее работу. Я дал ей такой карт-бланш, что в любой другой фармакологической компании меня бы на смех подняли – и правильно бы сделали. Только поэтому доктор Свенсон и согласилась с нами сотрудничать. По нашему контракту деньги ежемесячно перечисляются на ее счет в Рио. Я оплатил постройку исследовательской станции, но даже не знаю, где она находится. Мы отправили туда по воде холодильное оборудование, стройматериалы, кучу генераторов – все необходимое для полноценной лаборатории. Она встретила груз в Манаусе, поднялась на баржу и отправилась вниз по реке. Никто из рабочих не может точно указать, где все это было выгружено.

– Раз Андерс нашел лабораторию, значит, не так уж это и сложно.

Ждать, что доктор Свенсон станет в чем-то отчитываться перед компанией, было безумием. Она даже не считала «Фогель» своим работодателем. Анника Свенсон разрабатывала лекарства, движимая собственным любопытством или в интересах науки, ей даже в голову не могло прийти, что ее труд является собственностью людей, подписывающих чеки. Это понимал любой, кто имел возможность поговорить с ней хотя бы час.

– Так вытащи пробку и осуши ванну. Перестань посылать ей деньги, и доктор Свенсон объявится.

Мистер Фокс поставил на стол почти полный стакан виски и посмотрел на Марину, как на дурочку:

– Проект нужно довести до ума, а не закрывать.

– Вот и доводи. – Марина закрыла глаза. Ей хотелось нырнуть в красное вино, плавать в нем. – Знаешь, не хочу я больше обсуждать ни доктора Свенсон, ни «Фогель», ни препарат. Да, я первая заговорила о них, и теперь жалею. Давай лучше помянем Андерса.

– Ты совершенно права, – сказал мистер Фокс, хотя в голосе его уступки не ощущалось. – Нет смысла это обсуждать – ни сейчас, ни завтра, ни послезавтра. Но поскольку сегодняшний день справедливо принадлежит Андерсу, я вот что тебе скажу: если мы найдем доктора Свенсон, мы не только получим возможность решить проблемы нашей компании, но и ответим на вопросы, касающиеся смерти Андерса.

– Вопросы? Какие вопросы?

– Поверь мне, – вздохнул он, – вопросы еще возникнут.

«Интересно, понимает ли он, что его могут обвинить в гибели Андерса?» – подумала Марина.

– Ты ведь не собираешься в Бразилию?

– Нет.

Во всем были виноваты неудачное освещение, виски и тяжелый день – это из-за них он выглядел таким стариком. Марине захотелось поскорее уехать из Сент-Пола. А когда они вернутся в Иден-Прери, она позовет мистера Фокса к себе домой. Марина не винила его ни в чем. Протянув руку через стол, она сжала пальцы шефа:

– Негоже президенту компании ехать в Бразилию.

– В Амазонии нет ничего особо опасного. Нужны лишь разумные меры предосторожности и здравый смысл.

– Я уверена, что так оно и есть, но это не значит, что надо ехать именно тебе.

– Я никуда не поеду, обещаю тебе. Анника Свенсон меня не послушает. Теперь я понимаю, что она меня никогда не слушала – ни на совещаниях, ни при подписании договора. С тех пор как она уехала, я не раз пытался с ней связаться, писал электронные письма, слал эсэмэски – в ответ лишь молчание. Тогда я стал отправлять бумажные письма. Напоминал про обязательства, про необходимость придерживаться проекта. Но даже не знаю, читала ли она мои послания.

– Значит, нужен кто-то, кого она выслушает.