Первый шаг в сторону просвета она делала с диким трудом – словно пробивалась через внезапно загустевший воздух. Второй и третий были такими же, а дальше пошло полегче – в конце концов, жребий брошен, а Рубикон и пылающие мосты позади прилагались в комплекте.

Осторожно выглянуть из-за елей. Вон они, внедорожники, остановились на всякий случай в паре десятков метров от зоны вывала – мало ли что. Только не видно движения. Неужели все же рискнули оставить машины без охраны, понадеявшись на местное безлюдье? Ох, вряд ли. Тогда где же тот (или те), кого тут оставили? Сидят в засаде с того момента, как послышались выстрелы? Возможно. А ей в таком случае что делать? Тоже сидеть в засаде до опупения? Этак она дождется либо оперативников, отбившихся от волков, либо волков, сожравших оперативников. Оба варианта ничего хорошего Рите не сулили.

И все же она сделала шаг из-под прикрытия деревьев. Второй шаг, третий… никакого грозного окрика, выстрела или тихого щелчка транквилизаторного пистолета, сопровождающегося болью от тесного контакта со становым дротиком. Почему-то это «отсутствие всякого присутствия» пугало Риту больше, чем если бы случилось что-то из вышеперечисленного.

А затем ее взгляд запнулся о первую странность – открытую дверцу одной из машин. Если оставляешь машины без присмотра, не закрывать их – идиотизм, а если с присмотром, но сидишь в засаде, тоже не слишком умно – дверца насторожит неведомого неприятеля. Оставался единственный вариант – с тем, кто остался с машинами, что-то случилось…

Каждый новый Ритин шаг был все равно что по минному полю. Вернулся тот, лесногорский страх, когда они с Артемом ходили по городу, кишащему зачумленными. Взгляд ее буквально впивался в приоткрытую машину, пытаясь высмотреть сокрытое – либо труп, либо угрозу, либо то и другое вместе. Снова сбой на полушаге – из-за переднего бампера что-то высовывалось. Что-то серое. А рядом темное. Лужа чего-то темного. К горлу девушки подступил комок, а в голове принялся шуршать и завывать вихрь паники, выгоняя оттуда все полезные мысли, вроде той, например, что машину можно на всякий случай окатить волной ее вампирической Силы, чтобы тот, кто там засел, там бы и остался. Насовсем.

Вместо этого был сделан еще один шаг, и взгляду открылось несколько больше. Чуть больше серого… мохнатого, а рядом темное, жидкое. Труп волка и кровь. Значит, и сюда они уже добрались? Тогда понятно, что с охранником. Только где он? Или его мертвое тело? А в багряном тумане страха, окутывающем ее сознание, колотилась еще одна ассоциативная цепочка: «Открытая машина – труп – вакцина – это шанс!»

Еще шаг, еще… Движение впереди. Настолько неожиданное, что Рита зажала себе рот, чтобы не вскрикнуть, – чья-то рука вдруг безвольно свесилась из дверцы, и с нее начала капать кровь. А парой секунд позже из дверцы высунулась окровавленная морда волка. Верхняя губа зверя приподнялась, обнажая клыки в жутком оскале. Замешательство Риты длилось всего мгновение, а потом она вспомнила, кем является, и свалила хищника вампирическим импульсом своей Силы. Огляделась – и очень вовремя, так как из-за машины вынырнул еще один зверь, но прыгнуть на нее не успел – смертельный энергетический удар пьющей жизнь опередил его.

– Да сколько ж вас здесь? – сквозь зубы процедила Рита.

Но больше никто не появился. Передернув плечами, девушка уже более спокойно подошла к машине – живых там точно больше не было. Сунулась внутрь и тут же отпрянула, отвернулась и зажала рот рукой, сдерживая внезапный и острый приступ тошноты. Водителем уже начали обедать, о чем свидетельствовали выгрызенное горло и живот, торчащие там и тут мясо, кости, внутренности. Рука, свесившаяся из дверцы, естественно, двинулась не сама по себе – она была почти отгрызена в районе плечевого сустава. Салон машины весь пропитался запахом крови, от которого Риту выворачивало наизнанку. Странно. В Лесногорске у нее с этим было как-то проще. Неужели эта маленькая частичка Артема внутри нее так влияет на ее восприятие? Рано вроде бы пока для специфических реакций на вкусы и запахи в связи с беременностью. Хотя… кто его знает, ребенка сувайвора. Да и «лояльная» пьющая жизнь – тоже не самый типичный пример беременной женщины. В их странном союзе все может пойти наперекосяк, и многие правила, железобетонно справедливые для людей, в ее случае могут либо не действовать, либо действовать совсем иначе. И потом этот сносящий крышу сдвиг времени. На пару дней провалиться в аномалию, а вынырнуть обратно через год… Рехнуться можно! Впрочем, этот вопрос пока терпит. В отличие от вакцины.

Так что тело все-таки надо обыскать. Пусть ее вырвет при этом, и не раз, но вакцина того стоит. Рита подошла к машине снова и тщательно, стараясь не извозиться в крови и по возможности не смотреть на изуродованное тело водителя, на ощупь стала обшаривать карманы его крутки. К счастью, поиски не затянулись – в нагрудном кармане ее пальцы нащупали небольшую коробочку как раз подходящего размера. Вытащив ее оттуда, она пулей вылетела из машины и какое-то время не могла продышаться – так мерзко ей было.

Увлеченная собственным далеко не блестящим состоянием, движение она заметила слишком поздно и среагировать уже не успела. Сухой щелчок и острая боль в шее. Ноги подломились, и Рита упала на бок, каким-то образом ухитрившись не раздавить коробочку с ампулами. Осторожные приближающиеся шаги, чья-то тень на ней, полный ненависти голос Танка: «Вот же ты тварь!», и мрак, затопивший ее сознание.

Сумрак и тени. Много теней. Вроде и человеческих, а вроде и не очень. Уродливые, сгорбленные, шатающиеся. Впереди какие-то строения. Жилые дома и промзона рядом, через улицу. Небольшой городок. Живой… пока еще. Кое-где горят огни, но мало. И тени людей двигаются вперед, туда, где жизнь. Они голодны, вечно голодны. У них не так много остается времени, чтобы нажраться до отвала, вкусить человеческой крови… и умереть.

Дмитрию не надо видеть их лица, чтобы узнать, как они выглядят. Бледные как смерть, с красными запавшими глазами, окруженными черно-багровыми синяками. И желтые ногти. Дмитрий ловит себя на том, что улыбается. И это не то чтобы душевная потребность – уголки рта самопроизвольно ползут вверх, будто тело помнит нормальные человеческие реакции и повторяет их бездумно, на автомате. Потому что когда человеку хорошо, или он удовлетворен тем, что происходит, или плохо его недругу, он должен улыбаться. И это абсолютно нормально, ибо так задумано его биологической природой.

Дмитрию должно быть сейчас хорошо. Свершается столь долго лелеемое им возмездие. Справедливое возмездие над теми, кто ради своих корыстных целей, властных амбиций и научного любопытства изуродовал его, превратил его жизнь в ад, сделал из него раба, вынужденного служить тем, кого ненавидит, в обмен на регулярные инъекции антиновы. Теперь они узнают, да, узнают, что такое жить в аду. Потому что сами в нем окажутся, но ненадолго. Прежде чем умереть.

Дмитрий улыбается: ковыляющие фигуры приближаются к строениям. Скоро-скоро оттуда послышатся крики ужаса и выстрелы – музыка для его ушей. Пусть зачумленные сделают всю грязную работу, пусть. Он не тщеславен и совершенно чужд позерства. Ему не обязательно смотреть в глаза своим врагам, когда они будут умирать. Не обязательно даже, чтобы они знали, за что и от чьей руки умирают. Это все из пошлой беллетристики и низкопробного кино – из той же оперы, что и пафосные речи мстителя. Нет, ему достаточно будет плюнуть на их трупы и забрать из хранилищ все запасы антиновы.