Коченор застал меня врасплох, а это плохо, когда не можешь позволить себе совершить ошибку. Я знал, что он не упустил того обстоятельства, что я назвал его по фамилии. Тут все в порядке. Он легко догадается, что я сразу навел справки, и его фамилия не единственное, что мне о нем известно.

Но меня удивило, что он знает, как зовут меня.

3

У меня было три главных дела. Первое – проверить оборудование и убедиться, что оно выдержит все те отвратительные штуки, которые выкидывает Венера относительно машины – или человека. Второе – отправиться в местную контору союза и зарегистрировать контракт с Бойсом Коченором, включив в него статью о комиссионных для Вастры.

А третье – повидаться с моим врачом. Печень какое-то время меня не беспокоила, но ведь я давно ничего не пил.

Оборудование оказалось в порядке. Мне понадобилось около часа, чтобы проверить его, но в конце этого времени я был относительно уверен, что у меня есть все необходимое, включая запчасти. Знахарская по пути в контору союза, поэтому я вначале заглянул к доктору Моррису. Много времени это не заняло. Новости оказались не хуже, чем то, к чему я готовился. Доктор направил на меня все свои инструменты и тщательно изучил результаты – тщательность примерно на сто пятьдесят долларов, – и потом выразил осторожную надежду, что три недели вдали от его кабинета я проживу, если буду принимать все, что он мне даст, и не слишком отклоняться от предписанной мне диеты.

– А когда я вернусь? – спросил я.

– Я уже вам говорил, Оди, – жизнерадостно ответил он. – Можно ожидать полного отказа печени примерно… ну, скажем, через девяносто дней. – Он постучал пальцами, оптимистично глядя на меня. – Я слышал, вы сможете оплатить операцию. Хотите, я забронирую для вас трансплантат?

– И во сколько это мне обойдется? – спросил я.

Он пожал плечами.

– Как обычно, – добродушно объяснил он мне. – Двести тысяч за новую печень плюс оплата пребывания в госпитале, плата анестезиологу, предоперационному психиатру, фармацевтам, моя собственная плата – вы ведь это уже знаете.

Я знал. И уже подсчитал, что того, что заработаю у Коченора, плюс мои сбережения, плюс заклад самолета, еле-еле хватит. Конечно, я буду разорен. Но жив.

– Кстати, у меня как раз есть печень вашего размера, – полушутливо сказал доктор Моррис.

Я в этом не сомневался. В знахарской всегда хватает запчастей. Потому что люди так или иначе все время гибнут, а наследники стараются увеличить наследство, продавая покойников на запчасти. Я встречался время от времени с одной знахаркой. Однажды после выпивки она отвела меня на холодный склад и показала множество замороженных сердец, легких, кишок и мочевых пузырей, все уже накачаны антиаллергенами, чтобы предотвратить отторжение, все с ярлычками и в упаковке, готовые к передаче платежеспособному клиенту. Жаль, что я не относился к этому классу, потому что доктор Моррис мог бы тут же вытащить одну печенку, разогреть ее в микроволновой печи и пришлепнуть мне. Когда я пошутил – я сказал ей, что шучу, – как бы стянуть одну хорошенькую печенку для меня, девушка скисла, а вскоре после этого упаковалась и улетела на Землю.

Я принял решение.

– Оставьте ее для меня, – сказал я. – Операция через три недели. – И оставил его довольным, похожим на бирманского крестьянина, ожидающего хороший урожай риса. Дорогой папочка. Почему он не послал меня в медицинскую школу, вместо того чтобы давать общее образование?

Было бы отлично, если бы хичи были такого же роста, как люди. Но они были чуть пониже. Это сказывалось на их туннелях. Особенно на маленьких, таких, как тот, в котором расположено местное 88-е отделение союза. Идти приходилось пригнувшись.

Помощник организатора ждал меня. У него один из немногих на Венере видов работы, которая не зависит от туристов – во всяком случае, не прямо. Он сказал:

– Мне позвонил Сабхаш Вастра. Говорит, вы сговорились на тридцати процентах. Кроме того, вы ушли, не заплатив Третьей по счету.

– Признаю то и другое.

Он что-то записал.

– И кое-что вы должны мне, Оди. Триста долларов за копию факса относительно вашего голубя. Еще сотню за подтверждение вашего контракта с Вастрой. Вам к тому же потребуется новая лицензия проводника; за это семьсот долларов.

Я дал ему свою кредитную карточку, и он снял сумму с моего счета. Потом я подписал контракт, который он подготовил, и приложил к нему карточку. Тридцать процентов Вастры – не со всего миллиона, а только с моего гонорара. Тем не менее он заработает почти столько же, сколько и я, по крайней мере в наличных, потому что мне еще придется доплачивать за оборудование. Банки согласны поддержать человека, но хотят, чтобы с ними расплачивались, когда есть деньги… Никто ведь не знает, когда удастся заработать в следующий раз.

Помощник зарегистрировал подписанный контракт.

– Тогда все. Я могу еще что-нибудь для вас сделать?

– Не за вашу цену, – ответил я.

Он пристально, с оттенком зависти посмотрел на меня.

– Не прикидывайтесь, Оди. «Бойс Коченор и Дорота Кифер, прибывшие на «Юрии Гагарине», одесский регистр, других пассажиров нет», – процитировал он строчку из сообщения, перехваченного им для нас. – Других пассажиров нет. Да ведь вы станете богаты, Оди, если правильно обойдетесь с этим клиентом.

– Богатый – для меня это слишком. Я хочу только быть живым, – ответил я.

Конечно, это не совсем так. Кое-какие надежды у меня были – не очень большие, и говорить не о чем, да я ни с кем о них и не говорил. Тем не менее я надеялся после этого дела остаться не только живым, но и богатым.

Однако возникала проблема.

Если мы и найдем что-нибудь, большую часть получит Бойс Коченор. Если турист класса Коченора в сопровождении проводника отправляется на поиски в туннели хичи и находит что-нибудь ценное – так бывало, знаете ли; нечасто, но достаточно, чтобы поддерживать в них надежды, – львиную долю получает тот, кто оплатил тур. Проводник может откусить кусочек, но и только. Мы просто работаем на тех, кто оплачивает счета.

Конечно, я в любое время могу отправиться один и искать самостоятельно. И тогда все найденное будет принадлежать мне. Но в моем случае это была не такая уж хорошая мысль. Если я попытаюсь сделать это сам и потерплю неудачу, значит, я потратил время и припасы на сто пятьдесят тысяч, понапрасну подверг износу оборудование и самолет. И если потерплю неудачу, то очень скоро умру, когда моя печенка окончательно откажет.

Чтобы остаться живым, мне нужно каждое пенни из того,