– Что тут можно поделать? – грустно отвечал он. – Любой, кто скажет хоть слово против префекта, исчезнет или попадет в тюрьму по сфабрикованному обвинению. А император по-прежнему доверяет Сеяну настолько, что позволяет ему управлять за него страной. Нам остается лишь надеяться и молиться.

И я надеялась. И молилась. Но в ответ не получала ничего.

Наступившим летом – в год консулов Лентула и Агриппы – произошло самое яркое событие той поры, которое к тому же стало откровением и пророчеством. Домой вернулись старшие браться, и целый месяц наш дом переполняли жизнь и свет. Нам казалось, что за время армейской службы на юге Нерон и Друз невероятно повзрослели, превратились в настоящих мужчин.

Нерон со своим легионом участвовал в боях почти без перерыва. Из Тевесте Третий Августов легион совершал вылазки по всей Африке в стремлении положить конец восстанию берберского вождя Такфарината. Потом они целый месяц окружали и добивали очаги сопротивления и гасили пожары, заполыхавшие после поражения повстанцев. Нерон часами рассказывал увлекательные истории из военной жизни и демонстрировал два небольших шрама в доказательство того, что действительно воевал, а не только выполнял поручения командующего легионом, как рассчитывала мать. Под палящим африканским солнцем его кожа стала цвета бронзы, волосы выгорели почти добела. И еще у него появилось несколько наград за боевые заслуги. На лице нашей матери отражалась интересная смесь гордости и ужаса, когда она смотрела на своего сына – героя войны, покрытого славой и шрамами.

Друз, напротив, ничем отмечен не был, хотя внешне изменился так же, как и брат. Его служба в Никополе на побережье Египта проходила спокойно. Он поучаствовал в паре мелких стычек с неугомонными племенами Александрии – иудеями, берберами, финикийцами и прочими – и совершил несколько поездок по реке вглубь той неведомой страны, но ни одной битвы на его долю не выпало, а значит, не выпало ни опасностей, ни славы. Конечно, он старался не показывать, что завидовал Нерону, но мы все чувствовали, что Друз разочарован.

Для меня их рассказы звучали волшебными легендами, так как я не помнила себя и мир до того, как мы приехали в Рим.

– Старого легата Блеза призвали обратно в Рим, когда он еще не выполнил задачу, – рассказывал Нерон, поглощая в паузах парфянскую курятину, приправленную кумином. – Он не справился, хотя ему прислали подкрепление из Девятого Испанского легиона. А вот новый проконсул сразу, как только приехал, показал, что с ним дела пойдут по-другому. Долабелла – человек жесткий. Всего через несколько месяцев Такфаринат уже должен был спасать свою шкуру. Мятежники захватили Тубурсикум и засели там. Проконсул отреагировал молниеносно. Мы находились в ста милях к юго-западу, но части Девятого, посланные нам на помощь, были недалеко от города, всего в тридцати милях. Девятый завязал с врагом бой под Тубурсикумом и задержал его там до нашего прибытия. Друз, это было знатное сражение!

На миг лицо брата омрачилось завистью, но он быстро растянул губы в одобрительной улыбке.

– Шрам над глазом я получил как раз там, под Тубурсикумом. Нумидийская конница сломила оборону, однако пехота еще билась вовсю, выдавливая мятежников из города. Укрепления мы вернули довольно быстро, но гнать врага с улиц города на холме – тяжелая работа. Помню, как бежал вверх по улице с одним центурионом – безухим стариком по имени Панса, мы догоняли шайку туземцев-копейщиков. За нами по пятам двигалась почти целая центурия. Вдруг откуда ни возьмись из переулка выскочила вторая группа повстанцев и попыталась отрезать нас с Пансой от наших людей. И мы чуть было не пропали, когда первая группа развернулась и тоже пошла на нас. Хорошо, что воины Третьего быстрые и смелые. Я успел уложить двоих мятежников, одного ударом в горло, второго в подмышку, а потом глядь – вокруг опять мои люди. С ног до головы я был залит кровью, и пришлось тщательно осматривать себя, чтобы убедиться – кровь не моя. Но в том бою меня все же задели копьем, оттуда и этот шрам на лбу.

Мы, дети, зачарованно слушали. Пожалуй, только Калигула рассеянно играл с ножичком и барабанил пальцами по коленям. Он, конечно же, много поездил с отцом в Германии, когда носил свои маленькие калиги, и уже видел войну, пусть и на расстоянии. Не думаю, что ему нравилось военное дело. Мать же была сражена.

– Бесценная Юнона! Неужели тебе обязательно так рисковать, сын мой? Трибуны не должны воевать. Центурионы – да, поскольку ведут за собой воинов, но они профессиональные солдаты! Я не для того отсылала тебя подальше от императорского дворца, чтобы ты подверг себя еще большей опасности. Нерон, тебе суждено вершить великие дела!

Мой старший брат только улыбнулся на это:

– Человек, который собирается править миром, сначала должен пролить пот и кровь ради своего народа. Не забывай, мама, сам Цезарь сражался с белгами. Август был на корабле во время битвы при Акциуме. И даже старый Тиберий успешно воевал в Германии, когда был молодым военачальником. Все наши великие предшественники сначала прославились на поле брани и только потом воссели на трон. Ты ведь не думаешь, что я пойду более легким путем?

– Берегись, юный Нерон!

Удивленные, мы все обернулись на голос, но его сухое потрескивание уже поведало нам, кто говорит. В дверях стояла наша прабабка Ливия, первая императрица Рима и супруга несравненного Августа. Это была одна из самых знаменитых женщин в долгой истории Рима, и я, по возможности, старалась брать с нее пример. Во время того визита Ливии было уже за восемьдесят, тем не менее, когда раб бросился помочь ей, она велела ему не мешаться под ногами и оттолкнула своей тростью. Потом доковыляла до скамьи и, с кряхтением и суставным скрипом, уселась.

– Бабушка, – улыбнулся Нерон, – это всего лишь царапины. Не о чем и говорить.

– Берегись не мечей, мальчишка! – фыркнула великая римская матрона. – Берегись успехов!

Мать согласно закивала, однако Нерон только пожал плечами:

– Когда идет битва, я не могу торчать на холме, подавая командирам скамеечки для ног да кубки с вином. Бабушка, во мне течет кровь отца, ты знаешь это.

Ливия закашлялась, потом вытерла губы и обратила на моего старшего брата прозорливый взгляд:

– Я же не говорю тебе, что сражаться не нужно. Да, мой мальчик, это у тебя в крови. В твоем роду все мужчины были воинами. Но советую тебе воевать без лишнего шума. Постарайся обойтись без наград и славы. Воткни меч в живот бербера, коли так надо, но не залезай на взятое укрепление, размахивая штандартом. Твой главный враг – внимание людей. Успех в больших количествах может быть опасным, а Тиберий – неблагодарный змей в лучшем случае…

Мать резко оборвала старуху:

– Ливия, нельзя так говорить!

Та опять фыркнула:

– В моем возрасте можно говорить все, что вздумается. И Тиберий – мой сын, ко всему прочему. Если и есть у кого-то право называть его ядовитой змеей, то прежде всего у меня.