Незнакомка осторожно склонилась над зверьком – собака рванулась к добыче, но была осаждена суровым:

– Тубо!

Сказать, что Адельмар был поражен, значит не сказать ничего. Но девушка словно и не замечала, что в ее действиях было что-то странное. Она осторожно присела рядом с дрожащим всем телом зверьком, ласково провела кончиками пальцев по его шерстке.

– Почему он тебя не боится? – наконец смог справиться с удивлением юноша.

– А что ему меня бояться, милсдарь? – Незнакомка подняла на него смеющиеся глаза. – Я зла не причиню, и он это знает.

Девушка осторожно коснулась пальцами кровоточащей раны, заяц дернулся от боли, но бежать так и не пытался. А в следующий миг Адельмар разглядел, как от ладони незнакомки растекается голубоватое сияние, и там, где оно касалось шкурки зверька, оставленное тяжелым болтом ранение медленно закрывалось, зарастая само собой.

Всего пара минут, и неизвестная убрала руку от лапы зайца. А там словно и не было раны…

Девушка ласково провела ладонью по ушастой голове и шепнула:

– Беги, малыш.

Заяц стрелой сорвался с места. Азартная Бритта рванулась за ним, но Адельмар удержал ее на сворке. Сейчас ему намного интереснее было увиденное чудо, чем какая-то там дичь.

– Ты ведьма?

Если в Дертонге ведовства и колдовства не боялись, то во Фриссии к нему всегда было легкое недоверие. Впрочем, лорд-манорство Ругея, одно из пяти манорств, входящих в приморское государство, славилось своим вольномыслием. Поговаривали, что тут в каждой деревне можно найти если не ведьму-профессионалку, так травницу или шепотунью точно.

– Да какая из меня ведьма, милсдарь? – улыбнулась его собеседница. – Для этого столько всего знать надо! Я так, наузница простая!

– Кто? – не понял юноша.

– Наузница. Наузы делаю.

– Кого?! – Что такое наузы, он и понятия не имел.

Девушка на миг поджала губы, словно устала повторять одно и то же, а потом вздохнула:

– Это проще показать, милсдарь, – она скользнула тонкими пальцами в висевший на поясе небольшой кошель и вытащила оттуда длинную шерстяную нить.

Руки ее засновали, выплетая странные узоры и узлы, а губы чуть слышно шептали какие-то речи – Адельмар так и не разобрал ни слова, – а через несколько минут девица протянула ему на ладони сплетенный из узелков диковинный узор.

– Это вам, милсдарь.

Он осторожно принял дар. Странно, но от шерстяной плетенки разливалось ощутимое тепло…

– Что это?

Ее лучистые серые глаза смеялись:

– Науз. Амулет. На счастье. Удачу. Любовь.

На языке так и вертелось глупое: «Зачем? Я ее уже нашел», – но он смог совладать с собой и спросить:

– Звать тебя как, наузница?

Она улыбнулась:

– Селинт.

Наутро Адельмар спозаранку сорвался из дома. Свистнул Бритту, вскочил на оседланного слугами коня и поспешил на охоту – так, по крайней мере, звучало объяснение для отца и братьев. А на самом деле… На самом деле он каждый миг как наяву видел лицо Селинт. Казалось, прикрой на миг глаза – и вновь увидишь тонкие черты, чуть пухловатые губы, серые глаза, лучащиеся добротой и смехом…

Ее дом он нашел легко. Еще вчера наузница упомянула, что живет на самом краю Шварцвельса, небольшого села близ Бирикены. Адельмар еще тогда удивился:

– А не страшно?

Девушка рассмеялась, блеснули белые зубки:

– Да чего мне бояться?

Адельмар честно попытался придумать, чего можно бояться, и ляпнул первое, что пришло в голову:

– Людей лихих!

Новая улыбка, и словно солнце озарило ее черты:

– Я своих друзей позову, любой поможет.

– Друзей? – Парень помрачнел. Конечно, трудно предположить, что у такой красавицы ни одного ухажера не будет, но с другой стороны, было как-то неуютно.

Девушка улыбнулась, шагнула к ближайшему дереву, подняла руку, и в тот же миг с ветви прямо на ладонь ей прыгнула белка:

– Друзей.

Парень улыбнулся:

– Да разве белки да зайцы помогут?

– А волки на что?

– А люди?

Девушка опустила глаза:

– Люди не любят, когда кто-то не похож на них…

У Адельмара как-то сразу отлегло от сердца – по крайней мере особо конкурировать ему было не с кем.

Но это все было вчера, а наутро парень поспешил к деревне.

На проселочной дороге, ведущей к селу, юноша столкнулся с толпой разъяренных крестьян, вооруженных дрекольем.

Резко натянув поводья коня, Адельмар остановился:

– Что здесь происходит?!

Перегородившие дорогу крестьяне запереглядывались, крики, раздававшиеся из толпы, стихли. На некоторое время наступила мертвая тишина, потом толпа заколыхалась и извергла из себя самого храброго, вооруженного вилами.

– Ведьму собираемся… того… милсдарь…

Бритта, которой не понравилось, что кто-то подошел к ней слишком близко, ощерила зубы.

– Тубо! – одернул ее парень. – Какую ведьму?

На ум пришла только Селинт… И от этого неприятно заныло сердце.

– Да есть… одна… – хлюпнул носом парламентер. – На окраине живет.

В груди что-то оборвалось.

– И… что она сделала?

В Ругее, конечно, охоту на ведьм не устраивали, но если Селинт действительно что-то натворила…

– Она… Это самое… – Парламентер с каждым словом все сильнее запинался.

– Что «это самое»?! – Голос упал до страшного шепота.

– Помогать не хочет! – визгливо откликнулся из толпы женский голос. – Три дня ее, макитру этакую, помочь просили, три дня добром просили, а она ни в какую!

От сердца отлегло. Если Селинт ничего не совершала, можно решить проблему миром – не придется вести девушку к отцу на суд, достаточно будет просто успокоить толпу.

– В чем она не хочет помочь, ваша ведьма? Как ее зовут, кстати? – Может, это не она?

– Селинт Шеффлер она, бондарева дочка… Заранее ее попросили, чтоб завтра дождь был. А она уперлась и отказывается колдовать! А завтра дождь должен быть! Чтоб вся осень была сухая! И урожай на следующий год хороший! – ответил ему нестройный гул голосов.

Адельмар склонил голову, пряча улыбку:

– Расходитесь, я с ней разберусь.

– Но…

– Расходитесь! – повысил голос юноша. Уж что-что, а поставить сыновьям командирский голос старый лорд-манор умел.