Фу-у-у, отлегло, прямо гора с плеч.

— Воля ваша. Девочке повезло, что дикий рург без запечатления выбрал ее хозяйкой, но будьте осторожны, неизвестно, что может прийти ему в голову. Ментального поводка у него ведь нет. Наверняка хитрая тварь?

— Бестия еще та. — Сажу расплылся в улыбке. — Жулия вечно жалуется. Он постоянно ворует на кухне мясо. Одним богам известно, каким образом этот мерзавец умудряется проникать за охранный контур.

— Советую купить рабский ошейник и переделать его под рурга.

— Он тогда с голоду сдохнет, ошейник не даст ему охотиться. Задушит.

— Смотрите сами. Я вас предупредил.

Маг подхватил меня за хвост, открыл дверь и выкинул в коридор. Получив ускорение, я смачно вмазался в стену, звучно клацнули челюсти, а на пол полетели выбитые зубы. Тварь! Сглотнув солоноватую кровь и сплюнув на пол белые осколки зубов, пострадавших от столкновения с кирпичной кладкой, я ощупал языком кровоточащее небо и «пеньки». Нарычавшись и нашипевшись в адрес мага, я порскнул в сторону детской.

Ничего, зубы отрастут быстрее, чем у акулы, проверено, а тебя, гад такой, я запомню. Я не злопамятный, но злой и на память не жалуюсь. Отомщу и забуду. Запах мага врезался в мозг неизгладимым следом американского астронавта на лунной поверхности. В этот день кудесник с красным браслетом четвертого ранга пришел в сапогах. Можно сказать, повезло ему. Расскажу вам о местном обычае. Когда гость приходил в сапогах, он омывал их в специальной ванночке у порога и не разувался. Люди, предпочитавшие ботинки или короткие полусапожки, оставляли их в обувном углу и ходили по дому в своеобразных деревянных тапках-босоножках. Почему так, а не иначе, — тайна за семью печатями. Ну что ж, драконы — твари терпеливые, будет и на моей улице праздник, а в ботинках мага — туалет…

Эх, скольких кошек любопытство сгубило, не счесть. Сдается мне, я буду первым драконом, пополнившим ряды загубленных хвостатых. Кстати, после этого я три недели не совался в хозяйский кабинет, потом, правда, нашел удобный ход через вентиляцию… Лаз, конечно, очень и очень хорош, но не стоит забывать о магах. Из-за этих всезнаек пришлось озаботиться несколькими вариантами прикрытия. С тех пор я всегда таскал на «ходки» полупридушенного мышонка. Чуть что — мышь в пасть, и вот он — дракон-герой, избавляющий поместье от нашествия грызунов. Виват, виват! Прокатывало на «ура», фанфары и аплодисменты драконьему племени, только Жулия, стерва такая, не велась на фокус, продолжая гонять нарушителя охранного контура кухни мокрым полотенцем. Планида, видимо, у меня такая, изображать прихлопнутую газетой муху. Обидно, да.

— Скайлс!!!

А?! Что?! Возмущенный окрик Лилины вырвал меня из страны грез и воспоминаний, пинком под зад водворив в суровую явь. Ох, нельзя мне терять нить действительности, никак нельзя. Пока человеческое «я» шарахалось по закоулкам памяти, оставшееся без присмотра тело мелкой зубастой твари принялось жевать синюю ленточку, вплетенную в волосы девочки. Выплюнув обслюнявленную деталь туалета, я состроил морду кирпичом и попытался сделать отрешенный вид, мол, я не я и кобыла не моя. Не прокатило. Обгрызенная, мокрая и пожеванная лента повисла гадкой мертвой змеей, портя весь праздничный вид. Лилина, остановившаяся напротив ростового зеркала, возмущенно пыхтела и грозилась карами небесными, в уголках глаз девочки заблестела влага. Нехорошо получилось, однако. Пытаясь найти выход из положения, я моментально перегрыз ленточку, схватил нижний кусок лапками и быстро выплел его из косицы, верхний слетел сам. Сильный шлепок сорвал меня с плечевого насеста. Опять стена. Сколько можно! Зашкрябав когтями по матерчатой обивке стеновых панелей, я свалился на пол. От звона внутри черепушки совершенно невозможно было расслышать, что кричит разозленная, возмущенная и одновременно расстроенная до глубины души хозяйка.

— Тупая скотина! — пробилось наконец через вату и непрекращающийся звон. Темно-синяя, усыпанная жемчугом туфелька бесцеремонно отмела мелкое крылатое тело за большую кадку с фикусоподобным растением. — Сиди здесь, тут тебе самое место!

Образно говоря, мною вытерли пол. Воистину, человеческая неблагодарность не знает границ. Для меня было настоящим испытанием узреть чуть ли не моментальный переход добросердечной уравновешенной девушки в состояние злобной мегеры. Между тем, пока моя пасть словно ковш экскаватора загребала пыль и мелкий мусор, валяющийся у цветочной кадки, я успел оценить результат подсознательного озарения и первого опыта на ниве парикмахерского искусства и создания причесок. Распущенная косица высвободила три волны вьющихся локонов, которые удивительно гармонировали с остальной прической, придавая образу моей маленькой хозяйки законченность. Теперь Лилина была похожа на юную кокетливую соблазнительницу.

Прооравшись и чуть успокоившись, Лилина ошарашенно замерла, оценивая новый вид, открывшийся ей в посеребренной поверхности медного зеркала. Постояв так с минуту, она накрутила один из локонов на палец, после чего заправила его за ушко, тем самым добавив прическе легкой небрежности, свойственной обворожительным разбойницам.

— Скайлс, — позвала хозяйка, обеспокоенно заглядывая за кадку в поисках питомца, но того на месте не оказалось.

Что я, похож на дурака, что ли, который будет покорно дожидаться экзекуции? Разогнались, притормозить не забудьте. На сегодня я свободен, аки ветер в поле, тем паче у меня появился железобетонный повод слинять с неприятного мероприятия и не сидеть на плече Лилины. Никто не осудит тварюшку, испугавшуюся хозяйского гнева. Виноватым я себя не чувствовал, в отличие от той же хозяйки. Кроме того, в побеге был значительный скрытый смысл и немалый меркантильный интерес. Зная Лилину и ее отходчивый характер, я предполагал, что она попытается вернуть мое расположение, используя для достижения оного самые лакомые кусочки, которые только можно найти в ближайшей к поместью мясной лавке…

— Скайлс! — повысила голос Лилина, оглядывая пустой холл в поисках меня любимого. — Выходи, Скайлс! Скайлс!

Кричи-кричи, меньше руки и ноги распускать будешь. Затаившись на потолочной балке, я и не думал спускаться вниз. Нет меня, был и весь вышел. Признаю, я циничная, беспринципная сволочь. Скажете, я не прав? Лучше сразу настроиться на это, чем потом вкушать горечь разочарования. Я жесток прежде всего к себе.

— Лилина, ты задерживаешься и заставляешь ждать гостей!

О, явилась, не запылилась. Спешу представить. Миражана Лера — мать Лилины. Высокая, длинноногая пышногрудая золотоволосая красавица с правильным овалом лица и темными омутами синих глаз, обрамленных черными опахалами ресниц. Но эта небесная синь редко кому отсвечивала теплом, чаще в ней мелькал стратосферный холод. Жена Сажу была ходячей глыбой льда, перед которой андерсоновская Снежная королева — всего лишь девочка на побегушках и черносошная крестьянка. Миражану по праву называют Ледяной Принцессой. Не знаю, как с такой вымороженной мамашкой Лилина сумела сохранить необычайную теплоту души, хотя девочку изредка прорывало.

Кхе-кхе, извиняюсь за интимные подробности, в постели баронесса Лера — абсолютная противоположность демонстрируемому на публике образу, и совсем не муж подкидывает уголек в топку ее страсти, так что ее благоверный — тот еще олень. Сажу знает о рогах, он сам не ангел и увлеченно мстит жене за измены, но между тем супруги всегда действуют в одном финансовом и политическом русле. Миражана сколько угодно может презирать мужа, которому ее, откровенно говоря, продали, словно кобылу, и получили гешефт, но она никогда не будет действовать во вред роду и семье. Купеческой дочери не позволили быть с любимым человеком и загнали под венец с нелюбимым. Пусть девочки из торгового сословия обладают большей свободой, чем те же дворянки, но воля отца для них священна. Поначалу новоиспеченную баронессу высшее общество и аристократия не приняли либо приняли, но в штыки. У многих семей были виды на перспективного холостяка, финансовые проблемы которого делали его для некоторых еще более желанным, поэтому «базарная» выскочка с первых дней натолкнулась на молчаливую стену неприятия и презрения.