Приветливо улыбаясь молодой богине, Гелиос тихо прошептал:

— Давай, давай, спеши к своему любовничку, сатирова потаскуха…

А все дело было в том, что Селена, однажды приглашенная в гости во дворец к Гелиосу, который питал на ее счет определенные намерения, отказала ему, притом в довольно резкой форме, нанеся любвеобильному богу легкие и тяжелые телесные повреждения.

С тех пор невзлюбил Гелиос Селену, хотя при встрече с ней всегда приветливо улыбался…

На Олимпе богиня зари Эос уже готовилась открыть ворота небесного гаража, из которого и должна была выехать колесница бога солнца.

— Ну как давление в котлах, в норме? — спросил Гелиос девушку, отстегивая ремни безопасности и отключая пыхтящее облачко.

— Все в порядке, — ответила Эос. — Детали внешнего привода Гефест еще вчера поменял. Он просил передать тебе, чтобы на отрезке №117 ты немного сбросил скорость, так как слишком велика вибрация, а колею в том месте он подрихтовать еще не успел.

— Чем же он, интересно, так занят? — ехидно осведомился Гелиос, забираясь в золотую колесницу.

— Сказал, что проводит на Олимпе телефонтий, — ответила Эос.

— Что проводит? — не расслышал бог солнца.

— Устройство, которое позволит богам общаться между собой в пределах Олимпа.

— Так он вроде что-то подобное уже собирал, да вот даже у меня такое есть, примитивно, конечно, но зато удобно. — Сняв с пояса маленькую черную коробочку, Гелиос продемонстрировал ее напарнице.

Эос кивнула:

— Это сотиус-мобилиус. По словам Гефеста, он потребляет слишком много энергии, а телефонтий будет потреблять очень мало.

— Ай да Гефест! — хохотнул Гелиос, передвигая на пульте колесницы некие блестящие рычажки.

Колесница ожила, завибрировала, на ее бортах тут же загорелись маленькие рубиновые огоньки (и эфиопу понятно, что это лампочки. — Авт.).

— Ну что, за работу?

Эос в ответ мягко улыбнулась и, нажав большую красную кнопку на стене небесного гаража, открыла медные ворота.

Прозрачные рельсы дрогнули, запев под колесами золотой повозки, подвешенная под дном колесницы круглая прозрачная сфера стала медленно разгораться, пульсируя ярким желтым светом.

Гелиос раздраженно постучал по пульту колесницы.

— Эос, глянь-ка на свои приборы, — крикнул он стоявшей сзади девушке. — Что-то у меня датчик уровня давления в реакторе барахлит (давление в реакторе? Сразу видно, автор ни хрена в этом не смыслит, но с другой стороны, это ведь как бы фантастика? — Авт.).

Богиня зари открыла в стене гаража небольшую дверцу, за которой светились круглые циферблаты различных датчиков.

— 16 ню, — крикнула девушка, и Гелиос, удовлетворенно хмыкнув, надавил сандалией плоскую педаль на полу колесницы.

— Нормально, — весело сказал он и, махнув рукой, добавил: — Поехали… эй, греки, встречайте солнышко…

Плавно рванув с места (плавно рванув??? Это интересно как? — Авт.), золотая колесница бога солнца мягко заскользила по проложенным в небе хрустальным рельсам.

— Вон он, придурок, уже едет, — сказал Фемистоклюс, указывая пальцем на небо.

Отобрав у друга кусочек темного стекла, Алкидий, запрокинув голову, взглянул сквозь него на солнце.

— Ага, — кивнул он, улыбаясь. — Скоро будет опускаться к морю, пора бы и нам трогать.

Немного посовещавшись, самые авантюрные греки во всей Аттике спустились к морю, где на якоре стоял корабль их старого знакомца Фиода.

— Привет, разбойничья морда, — приветствовал моряка Фемистоклюс, и они с чувством обнялись — Надеюсь, наш договор по-прежнему остается в силе?

— О чем речь! — улыбнулся Фиод. — Если бы вы хотели насолить Посейдону, я бы, конечно, отказался, а олимпийцы меня давно уже не страшат.

Погрузившись на корабль, Алкидий с Фемистоклюсом, внимательно наблюдая за садившимся солнцем, отплыли по направлению к удивительной надводной платформе Гефеста.

Как оказалось, Фиод плыл в Трою с богатым грузом специй и женских побрякушек, надеясь в данном рейде хорошо подзаработать, особенно если по дороге встретится какой-нибудь другой торговый корабль, который можно будет славно пограбить.

У гребцов на судне старого моряка был такой зверский вид, что Фемистоклюс с Алкидием невольно посочувствовали встречным торговым суднам.

— Мне вся эта олимпийская политика до фени, — развалившись на палубе, вяло разглагольствовал Фиод. — Все эти боги думают только об одном: как бы набить животы да обрюхатить какую-нибудь смертную девку. Моя бы воля, сверг бы их всех с Олимпа и заставил на полях работать, землю пахать там, свиней разводить.

— А не боишься вести такие крамольные речи? — усмехнулся Фемистоклюс. — Зевс-то все видит. Старый моряк хмыкнул.

— Но ведь вы тоже не боитесь на Олимп рейдом идти? — вопросом на вопрос ответил Фиод. — Причем с откровенно грабительской целью?

— Ну, мы это отдельный разговор, — нагло отрезал Фемистоклюс. — Мы и не такое в былые времена проворачивали, тем более что у нас в жилах течет кровь бессмертных.

— Да слышал, слышал, — кивнул моряк. — Сатир вас знает, может, и правду говорят. Уж больно вы живучие, подлецы, все вам с рук сходит.

Алкидий и Фемистоклюс довольно переглянулись.

А небо тем временем уже темнело, и это говорило о том, что Гелиос проходит на своей огненной колеснице последний рубеж, постепенно спускаясь по хрустальным рельсам к морю.

— Ну вот она, платформа эта, — сказал Фиод, указывая на покачивавшуюся на волнах не то доску, не то плот.

Рядом с платформой на воде болталась привязанная цепью к деревянному колышку небольшая изящная лодка, украшенная золотом.

Прямо с неба в плавучую доску упирались две терявшиеся в облаках хрустальные колеи, по которым и ходила колесница Гелиоса.

— Подплыть ближе не могу. — Фиод сочувственно развел руками. — Уж больно гребцы у меня суеверные, боятся они этого места, рассказывают, будто, когда Гелиос на платформу опускается, вода вокруг вскипает.

— А как же акулы? — спросил Алкидий, опасливо заглядывая за борт корабля.

— А что акулы? — удивился моряк. — Брюхом кверху вареные плавают.

Алкидий повернулся к рыжебородому приятелю:

— И как же мы дальше?

— Как дальше? — переспросил Фемистоклюс. — Конечно же вплавь.

— ЧТО?!! Там ведь акулы?

— Не бойся, друг. — Фемистоклюс похлопал приятеля по плечу. — Акул бояться — на Олимп не ходить.

Алкидий недоуменно посмотрел на товарища — уж не тронулся ли умом Фемистоклюс?

— Все в порядке, — хохотнул Фиод. — Фемистоклюс шутит. Конечно же я одолжу вам лодку.