Тем не менее того, что им было нужно, греки в пиршественном зале не нашли.

— Вот зараза, — покачал головой Фемистоклюс, — а время-то идет.

Свернув в очередной коридор, друзья наткнулись на чинившего сандалии Гермеса.

На этот раз Фемистоклюс не растерялся, ловко сымпровизировав.

— Привет, — нагло сказал он вестнику богов, сосредоточенно ковырявшему разобранный правый сандалий.

— Здорово, — не поднимая головы, отозвался Гермес.

— Не подскажешь ли, приятель, — продолжил Фемистоклюс, от наглости которого Алкидий был готов вот-вот упасть в обморок, — где здесь поблизости можно раздобыть амброзии?

Гермес не глядя указал в конец коридора:

— Там в углу автомат, кинешь две монетки.

Поблагодарив, Фемистоклюс поволок полумертвого от страха приятеля в конец коридора.

Там действительно оказалось нечто напоминавшее большую собачью будку. В высоком сером ящике имелась специальная прорезь для монет и овальное окошечко пока неизвестного назначения.

Выудив из-за пазухи пару серебряных монет (да знаю, что их также не могло быть в Древней Греции, но негодующим по этому поводу товарищам советую перечитать эпиграф к роману. — Авт.), Фемистоклюс ловко засунул их в узкую прорезь.

Серая будка дернулась, громко загудела, и через секунду в овальном окошечке уже лежала прозрачная фляга, наполненная нежно-розовой жидкостью (слава Зевсу, хоть не кока-колой. — Авт.).

Радостно захихикав, Фемистоклюс передал флягу Алкидию.

— Держи свое состояние и смотри не урони.

Алкидий нервно вцепился в прозрачную флягу.

— А теперь, — Фемистоклюс снова держал в руках заветную дощечку с кратким планом Олимпа, — нам нужно добраться вот до этой террасы.

Как оказалось, нужная терраса находилась совсем рядом.

Это был небольшой выступ под открытым небом, на котором клубились темные облака.

Ярко светила луна, висевшая практически вровень с Олимпом.

— И что дальше? — Алкидий, сжимая в руках флягу с амброзией, воровато огляделся.

— Сейчас увидишь, — ответил Фемистоклюс. — Жди меня здесь и никуда не уходи.

Сказав это, рыжебородый грек скрылся во тьме коридора.

Вернулся Фемистоклюс где-то минут через десять.

Под мышкой он нес две пары лохматых белых крыльев.

Беззаботно посвистывая, он сунул одну пару бледному приятелю.

Алкидий судорожно сглотнул:

— Ты хочешь, чтобы…

— Да-да, — перебил его Фемистоклюс. — Давай, скорее цепляй их себе за спину, там есть специальные ремни.

— Но…

— Никаких “но”: или так, или никак.

Надев крылья, друзья окончательно стали походить на двух свихнувшихся идиотов.

— На счет “три” прыгаем, — сказал, взмахнув крыльями, Фемистоклюс. — Раз, два, три…

И они прыгнули. Уже в полете Фемистоклюс предостерег друга:

— Запомни, Алкидий, не приближайся слишком близко к луне — воск потечет и крылья развалятся. Меня Дедал предупредил, он проверял на собственном сыне…

— Так. — Утвердившись на троне, Зевс обвел присутствующих мрачным взглядом.

Ничего хорошего этот взгляд не предвещал. Олимпийцы поежились.

— Допрыгались, засранцы! — с надрывом продолжал Громовержец. — Доигрались, войны вам захотелось. Уже от безделья не знаете, какую пакость выкинуть.

— А что мы? — возмутился Арес. — Как что, так сразу мы…

— Заткнись! — взревел Тучегонитель, и Олимп ощутимо тряхнуло. — Ты только и знаешь, что с мечом по полю боя бегать. Признавайся, придурок, это ты подговорил Эриду яблоко на стол подбросить?

— Что ты, отец, как ты мог такое на меня подумать? — не на шутку испугался бог войны.

— Не мог подумать, — рявкнул Зевс, — а подумал, причем в первую очередь.

— Да вы что? — Арес в отчаянии посмотрел на остальных олимпийцев. — Дионис, скажи им, у меня алиби, я был слишком пьян для такой подлости.

Отщипнув от своего головного убора кисточку спелого винограда, Дионис вытер рукой взмокший лоб и испуганно кивнул:

— Да, это так, Эгидодержавный, Арес был пьян, как морской еж.

Зевс задумчиво потеребил окладистую бороду:

— А что скажет по этому поводу сама виновница скандала?

Боги недоуменно заозирались.

— Я имею в виду Эриду, — пояснил Громовержец, и с потолка тронного зала опустилась на цепи большая черная клетка.

— Мое изобретение, — довольно проговорил Гефест.

В клетке сидела Эрида, которая вертела головой и страшно ругалась, правда никого конкретно в виду не имея.

— Что скажешь, дура, в свое оправдание? — грозно бросил ей Зевс, и богиня раздора мгновенно затихла.

— Да на свадьбу ту ее не пригласили, потому она и злится, — усмехнувшись, пояснил Гермес. — Ох уж эти бабы, чем длиннее волос, тем короче ум.

— Сам дурак, — зло отозвалась Эрида.

— Молчать! — гаркнул Зевс. — Говорить будешь лишь тогда, когда тебя спросят.

Подперев бороду кулаком, Зевс снова тяжелым взглядом обвел присутствующих.

— Ну а вы что же, три идиотки, — обратился он к притихшим Афине, Афродите и своей жене, — неужели не понимали, что это очередная уловка богини раздора?

Пристыженные богини опустили глаза.

— Ну ладно, Афину я прощаю, — махнул рукой Громовержец, — горда, молода, импульсивна, но ты, Гера, как ты могла, в твоем-то возрасте?

— Что?!! — завизжала супруга Зевса. — Что ты сказал? Да это ты сам все специально подстроил, чтобы греки передрались, а ты под прикрытием войны смог бы по бабам спокойно гулять, героев плодить…

В тронном зале Олимпа повисла гробовая тишина.

Испуганные олимпийцы в страхе попятились от трона. Побледневший Дионис, став на четвереньки, спрятался за фонтаном.

Зевс побагровел.

— Ах ты, старая карга, — зловеще прошептал он, занося руку с посохом.

Гера и сама уже пожалела о том, что сказала, но что-либо изменить было уже поздно.

Посох Громовержца с грохотом ударил в пол. Олимпа, и в следующую секунду страшная сила скрутила вопящую Геру, подняла ее на воздух и закружила в бешеном танце по залу. Секунда — и визжащая благоверная Зевса уже летела головой вниз с Олимпа в бурлящие воды царства Посейдона.

Переведя дух и немного успокоив расшалившиеся нервы, Тучегонитель подозвал к себе прятавшегося за колоннами Гефеста.