— А какой уж болван ее парень, даже представить трудно…

Взгляд Вики остановился на отдаленной колокольне, скользнув поверх поля, сквозь пелену миллионов снежных хлопьев, которые летели на землю, застилая все пространство до колокольни и дальше, до самого горизонта. Сумерки быстро спускались в долину, трое друзей поднялись с бревна, отряхнулись, Грета сняла шапку, чтоб смахнуть с нее снег, а Барри тем временем достал нож и срезал две маленькие елочки неподалеку от места, где они сидели. Лучшую елочку он дал Вики, похуже — сестре. Потом они, порядком замерзшие, но веселые, распрощались с прекрасным зимним пейзажем и не спеша спустились с лесистого холма к дороге между скал, где у реки ждал их "ягуар". Мир царил в этих местах и, сколько видел глаз, полное безлюдье.

— Теперь в бар, — напомнил Пирэ, когда они съехали с моста. — Тут еще вот какое дело: там, как водится, играет музыкальный автомат, но еще выступает и настоящая певица. Тезка моей упрямой сестрицы. — Теперь Вики сидел рядом с водителем, а Грета сзади, где отогревались лесные трофеи — елки. — Грета Гароне, итальянка. Исполняет — обратите внимание — песню "Выйду я в поля".

Грета засмеялась:

— Подумаешь, примечательность! Это что, какие-нибудь сельские припевки?

— А кто нас тащил сегодня в поля и леса? Грета Гароне записала эту песню на студии грамзаписи, скоро выйдет диск, а пока все ходят в бар. Ради этой певицы. А может, и ради кое-чего другого.

— Ради наркотиков, что ли? — осведомилась Грета Пирэ.

Барри лишь пожал плечами и включил фары, начиналась автострада. Они понеслись на полной скорости. Снег перестал, даже успел на дороге растаять; сотни машин мчались навстречу друг другу, щиты и указатели стоянок, вывески кафе и автосервисов сливались в череду неоновых огней… Через двадцать минут показалась столица.

"Ягуар" быстро миновал развилки предместья и в потоке машин спустился к реке. Переехали мост Героев, оттуда сразу же свернули на Королевский проспект. В магазинах, ярко освещенных и нарядных, шла бойкая торговля. Все так же сновали толпы прохожих, отовсюду лилась музыка. У Дома мебели Барри свернул направо на узкую, менее шумную, но тоже ярко освещенную улицу, и только за собором св. Луки, проехав старые кварталы с проходными дворами, они погрузились в темные переулки и оказались наконец на площадке, где парковалось несколько роскош-ных автомобилей. "Ягуар" остановился. Елки остались в машине, Грета сняла и бросила на сиденье шапку, достала лежавшие у заднего стекла сумку и сверток, Барри вынул что-то из бардачка, и они вышли.

Барри указал на угловой дом. Там и находился бар.

— Может, и на всю ночь… — с усмешкой предложил Вики. — Тогда дома меня ждет такой скандал, каких еще не случалось…

Бар слабо освещался красными и синими лампами, лишь неоновая надпись над входом горела желто-оранжевыми, цвета апельсинов и слоновой кости, буквами. Бар назывался "Иран".

IV

Они разделись в тесном гардеробе, похожем на чулан, унося с собой в руках и карманах лишь то, к чему сегодня то и дело возвращались их мысли. Немолодая размалеванная гардеробщица с большими серьгами позвала швейцара, который распахнул перед ними тяжелый красный занавес в конце коридора.

За занавесом — два зала без окон, скорее один зал, разделенный колоннами. С темного потолка едва лился свет зеленых, красных и синих ламп, все тонуло в полутьме, лампы горели слабо, не рассеивая сумрака. Несколько человек у стойки походили в желтом свете на призраки, столики окутывал полумрак. На границе залов, между колоннами, возвышалась сцена, примерно три квадратных метра, рядом — пианино, оклеенное цветным станиолем. Из автомата звучала музыка, какой-то тихий блюз. Их посадили во втором зале.

Грета бросила сверток и сумку на свободный стул и огляделась. Прежде чем она успела оценить царящую здесь обстановку, появился официант, напоминающий боксера во фраке. Официант заговорил так тихо, что его и за соседним столиком не услышали бы, хотя там еще никто не сидел.

— Бутылку белого сладкого, остальное позже, — заказал Барри.

Официант с улыбкой повторил заказ и исчез.

— Вряд ли нам удастся уйти отсюда в целости и сохранности, — предположила Грета, — очень подозрительное место. А где же тут танцевать?

— Тут не танцуют, да и негде — разве что у стола потоптаться.

— А певица?

— Она появится позднее, еще много свободных мест, — ответил Барри и повернулся к Вики.

Вики сиял, глаза его светились в разноцветной полутьме. Конечно, это не кабак на окраине и не пивная в каком-нибудь бывшем сарае или на задворках, но не важно. В такой именно бар он всегда мечтал попасть. Ему нравилось все: колонны, разделяющие зал, их изогнутые капители, украшенные цветными фонариками в затейливой решетчатой оправе. Фосфоресцирующая картина на противоположной стене, изображающая базарную площадь, в восточном городе с мечетью, торговцами в чалмах, осликами. Сцена, ковер, покрывающий ее, пианино… Нет, это не пивная, это бар, но, может, и к лучшему… Вики имел в виду убийцу. Он перевел взгляд с ковра на официанта-боксера — тот возвращался, держа в одной руке за горлышко бутылку, в другой — тарелку с миндалем, зажав между пальцами перевернутые бокалы. Поставив на стол тарелку, официант неуловимым движением перевернул и расставил бокалы, мгновенно в руке появился штопор, которым он ловко открыл бутылку, плеснул первому Барри и, только когда тот кивнул, налил и остальным, поставил бутылку, улыбнулся и испарился.

— Растера напоминает, — шепнул Вики, — этакая веселая горилла. Ну и заведеньице! — И Вики радостно поднял бокал.

— С Рождеством! — провозгласила, улыбаясь, Грета.

— За путешествие с Вики! — добавил Барри.

Выпили.

В бар вошли новые посетители, трое. Когда они поравнялись с колоннами, к ним поспешил метрдотель с усами. Вики заметил, что вновь пришедшие смуглы и черноволосы. Один дородный, осанистый. Их посадили за ближайший стол. Барри встал, поклонился и обменялся со всеми рукопожатиями. Пришедшие улыбнулись ему, Вики и Грете, осанистый даже подмигнул, заметив на их столе бутылку.

Барри вполголоса объяснил:

— Это и есть папины знакомые, турецкие коммерсанты. Погоди, Вики, это еще не все. Уверен, они пригласят нас на ужин.

Музыкальный автомат играл, наверное, уже пятую песню. Турки ели анчоусы, миндаль, пили виски и время от времени обменивались с Барри через стол какими-нибудь замечаниями. Барри и Вики выкурили несколько сигарет — Вики вообще-то почти не курил, но как не закурить в баре? Оба зала постепенно наполнялись, ждали Грету Гароне.

— Куда же она запропастилась, почему не выходит? — ворчала Грета Пирэ. — Простудилась, что ли? Кстати, как называются ее деревенские припевки?

Барри — сплошное миролюбие — и не думал раздражаться.

— "Выйду