Даня же подкинул и другую мысль: если некто хотел меня убить, то гораздо проще было организовать покушение вне института. И это правда, такая подготовка не оправдывалась результатом. Напрашивались два возможных вывода. Первый – цель не я. Какой-то психопат долго готовился, чтобы просто посмотреть, что выйдет. Второй – маневр был направлен на меня, но не для обязательного причинения вреда, такое можно сделать более простыми способами. Тогда для чего? Испугать? Посмотреть, как я реагирую? Показать кому-то, как я реагирую? На этом я прекратила строить логические цепочки, а то так, не ровен час, и в паранойю скачусь. А я и без нее сумасшедшая.

Следующие дни все в институте ходили словно пришибленные и строили теории заговора. В деканате меня слезно умоляли не писать жалобы во всевозможные инстанции – я и не собиралась. Институт я любила, да и у полиции сложилось мнение, что все было подстроено, а не стало следствием чьей-то безалаберности. Так какие у меня могут быть претензии к любимому учебному заведению? Сама я к Штефану не приближалась на пушечный выстрел, да и он оставил меня в покое.

Правда, через два дня уверенно направился к нашему с Данькой столу перед началом очередной пары.

– Больше я ни о чем с тобой разговаривать не буду! – уверенно заявила я, до сих пор не определившаяся со своим отношением к произошедшему.

– Я не к тебе. Даниил, мы можем поговорить?

Перевела удивленный взгляд на друга, но тот остался невозмутимым. И поскольку уже раздался звонок, кивнул:

– Поговорим. После пар. Вик, доберешься сегодня сама?

– Без проблем.

Одного часа и двадцати минут вполне достаточно, чтобы разработать план и воплотить его в жизнь. Как только преподаватель попрощался, я вскочила с места и схватила сумку.

– Ну все, Дань, до завтра. Разговаривайте тут, а потом мне все перескажешь, лады?

– Лады.

Я знала, что друг себя в обиду не даст. Даже маньяку. Но и сомневалась, что он мне обо всем расскажет. В отношениях этих двоих присутствовало что-то такое, чего я не понимала. Поэтому и решила не полагаться на дружескую искренность. Лучше потом извиниться перед Данькой и пережить терзания совести, чем остаться в неведении.

На следующий день я зашла в ту же аудиторию, чтобы забрать телефон. Вчера, когда Данька выходил делать доклад, я прилепила мобильник скотчем под крышку парты. Зарядки и объема памяти должно было хватить на то, чтобы записать даже двухчасовой разговор. Сам Даня на расспросы ответил только: «Кажется, он полный псих!» И больше ничего.

Прослушать запись я смогла вечером. И после этого поняла, что вовсе не сумасшедшая. Похлеще меня экземпляры найдутся.

– Зачем ты пытался убить Вику? – раздался голос Дани.

В аудитории стих шум, и лишь после того они заговорили. К счастью для меня. Ведь могли и другое место найти – в этом случае я ничего бы не узнала. Вероятно, они не доверяли друг другу настолько, не могли вместе куда-то пойти. Все-таки в институтской аудитории, если кто-то и начнет швыряться дверными проемами, выпутаться и привлечь свидетелей проще.

– Я не пытался, – ответил ему Штефан. – И почти уверен, что это сделал ты.

– Зачем? Мы проводим вместе столько времени, что если бы мне пришла в голову такая мысль… Неважно. В любом случае сама Вика уверена, что это ты.

– И ты наверняка приложил к этому руку, – усмехнулся Штефан. – Почему тебе так важно, чтобы она боялась меня? Не станешь же ты отрицать, что мешал моим попыткам поговорить с ней. И не ты ли предупредил одногруппников, чтобы не давали ее номер?

– Я, – неожиданно признал Данька. – Потому что думаю, у тебя не все в порядке с головой. И мне не нравится, что в твоей больной башке засела мысль о моей подруге. Я считаю себя обязанным защищать ее.

Штефан, кажется, тихо засмеялся:

– Допустим, так и есть. Допустим, вы правда друзья, а я все придумал.

– Что придумал? – задал Даня тот вопрос, на который я сама хотела бы узнать ответ. – Что вообще происходит, герр Беренд?

Голос того стал слышен отчетливее, наверное, парень пересел ближе или наклонился:

– Ты хочешь от меня откровенности, но сам ничего не скажешь, ведь так? – Пауза. – Хорошо. Я расскажу тебе кое-что. Если ты в самом деле не в курсе, то просто убедишься, что башка у меня совсем больная.

– Ну же, рассказывай! – нетерпеливо поторопил Данька, а я перевела колонки на полную громкость, хотя и без того было прекрасно слышно.

– Система состоит из шести элементов. Вика – Логика. И она не представляет, что происходит. Догадывается, конечно, но не понимает до конца. И не поймет, если ей прямо об этом не рассказать. Своим ощущениям не поверит. Логика не склонна верить ощущениям, она принимает только то, что доказано.

Я нервно рассмеялась от такого странного и неточного описания моего характера, но голос у Даньки оставался спокойным:

– Логика? А ты тогда кто? Кретинизм?

– Осознание. Но я уверен, что ты и сам догадался. И у меня не было ресурсов, чтобы добраться до нее раньше. Но мой дед был русским, повезло. Я знал, где искать, однако мне стоило немалых трудов оказаться тут хотя бы сейчас. Ты же нашел ее раньше. Зачем и каким образом? Я не верю, что вы оказались рядом случайно.

– Что за бред ты несешь? – поинтересовался друг, но в интонации не звучало любопытства. – Какая еще логика, какое осознание? Кто кого нашел?

Штефан будто и не услышал его:

– Но меня интересует другое: кто ты? Ты не из нашей Системы.

– Солнечной? – несмотря на всю абсурдность разговора, Даня чувства юмора не растерял. – Межгалактической?

– Системы Знаменателя, – спокойно ответил безумец. – Но я чувствую в тебе ту же энергию, что и от других элементов. Кто ты? Другая Система? Я думал, это невозможно.

– А мне интересно, – Данька проигнорировал вопросы, – почему ты все это мне говоришь, а не Вике? Мог бы эту ересь и в моем присутствии нести. Я-то думал, ты на нее с поцелуями и удавкой кидаться начнешь.

– Она не должна ничего знать. Стать Знаменателем можно только после смерти остальных. И я пока не уверен, что она не захочет им стать. Так кто ты, Даниил?

Я услышала какое-то движение, возможно, один из них встал. А потом тихий шепот – неразборчиво, даже говорящего определить невозможно. И как бы я ни вслушивалась, сколько раз бы ни отматывала назад – ровным счетом ничего уловить не смогла. Это Штефан сказал очередную глупость Даньке на ухо, или Даня ответил нечто, после чего разговор продолжать было бессмысленно?

На этом все. Вывод простой: с головой у Штефана полный капут. Но и что-то в словах «Система состоит из шести элементов» заставляло бесконечно мысленно возвращаться к этой фразе. Я вспомнила о яростном Чон Со и тихой Лие. Штефан назвал меня Логикой. А что, если и у двух моих субличностей тоже подобные имена? А что, если они на самом деле существовали, а после смерти стали частью меня? Стали ли они и частью Штефана, раз уж он «в нашей Системе»?