— А почему осиновый? — спросила я осипшим голосом.

— Да потому что осиновый, что я, не вижу, что ли? — икнул санитар. Глаза у него закрывались; чтобы удержаться в вертикальном положении, он одной рукой ухватился за край секционного стола, а второй оторвал от стола только что тщательно закрепленную им свечку и поднес пламя к торчащему из груди трупа колу. — Вот, осина не горит без керосина… Свету-то не будет до утра. Может, спать пойдете?

Мы все дружно замотали головами. Мне, например, еще не приходилось спать в одном помещении с вампиром. Остальные покойники в расчет не принимались, никогда я трупов не боялась, да и в морге мне приходилось уже ночевать, но почему-то именно этот труп внушал мне необъяснимый ужас.

— Главное, чтоб в сердчишко попали, — санитар продолжал беседовать с трупом. По-моему, ему было просто не отойти от стола, иначе он потерял бы равновесие. — Чтобы кровососа обезвредить, надо точно в сердце попасть…

— А если не попали? — уточнила я.

— А если не попали, полежит-полежит и встанет, — пообещал санитар. — Но только ночью встанет; они ж света боятся. Как утро настает, так они и прячутся.

Георгий Георгиевич поморгал, привыкая к обманчивому пламени свечки.

— Между прочим, так раньше в мертвецких искали на трупах следы биологического происхождения, — заметил он, — со свечкой, в косопадающем свете.

— Да, я у Рейсса читала, — подтвердила я. — Вы хотите попробовать?

— Раз уж нам судьба предоставляет такой случай… — пожал плечами Георгий Георгиевич.

— Со свечкой искать будем? — с готовностью спросил криминалист, взяв наперевес фотоаппарат.

— Зачем? — удивился доктор. — Любезный, у вас тут ультрафиолетовая лампа не завалялась?

— ОЛД-41, что ли? Завалялась, — кивнул головой санитар, все еще не выпуская край стола. — Только электричества нет, включить ее некуда.

— Найдем, куда, — вмешался криминалист, — у меня есть маленький аккумулятор. Минут на десять хватит. Там вилка — не “евростандарт”?

— Какой там евростандарт? — хмыкнула я. — Синяя лампа ОЛД-41 уже лет пятьдесят на вооружении.

— Шестьдесят, — поправил меня Георгий Георгиевич. — Только если бы она до сих пор была на вооружении, следствие больше бы преуспело. А то я смотрю, ваши следователи вообще не знают, как следы искать. Хорошо, если эксперты подскажут, так ведь эти ваши юные следопыты не всегда и послушают, — печально вздохнул он.

— Между прочим, и эксперты уже тоже многого не знают, — подколола я эксперта.

— Согласен, — не стал тот спорить.. — Что за парадокс: налицо регресс, а не прогресс новых поколений. Молодежь знает меньше, чем их предки.

— Это вы меня в предки записали? — обиделась я.

— И себя тоже, — примирительно сказал эксперт.

— Вот себя обзывайте, как хотите, а меня не приплетайте, — твердо заявила я. — Работать будем наконец?

— Не обижайтесь, — попросил доктор. — Наверняка вы даже знаете, как выглядят пятна биологического происхождения в ультрафиолетовом освещении.

— Знаю, сперма — это голубоватое свечение, а кровь — просто темные пятна, они не светятся.

— В моей здешней практике вы — первый следователь, который это знает.

Обнаружив, что санитар самостоятельно не дойдет до нужной нам лампы, я допросила его с пристрастием, где лампу взять, и отрядила за ней криминалиста, который, судя по всему, особого восторга от своей миссии не испытал. Отковыряв от секционного стола свечку, он побрел с ней по коридору, и с ним вместе скрылся единственный источник освещения. Георгий Георгиевич на ощупь добрался до высоких окон секционной и попытался отдернуть плотные черные шторы, призванные заслонить от любопытных глаз то, что происходит во время вскрытия. Сквозь мутные, давно не мытые стекла упал на нас призрачный свет луны, и мои глаза стали различать кое-какие предметы. На секционный стол и лежащий на нем труп я старалась не смотреть.

— А велика ли ваша здешняя практика? — поинтересовалась я у эксперта, когда он вернулся к столу.

— Я уже месяц тут работаю, в дежурном отделении. Меня привел Дима Сергиенко. Я нисколько в этом и не сомневалась.

— А Диму вы откуда знаете?

— Мы с ним вместе были на Северном полюсе.

Да, был такой эпизод в биографии нашего любителя приключений.

Болтая с экспертом, я подуспокоилась. Прибрел по темному коридору криминалист; как же его зовут? Витя, кажется. В одной руке он торжественно нес свечку, изрядно уже сплавившуюся, а в другой тащил овальную коробку из черной пластмассы, заключавшую в себе пресловутую лампу ОЛД-41, при виде которой у меня чуть слезы на глаза не навернулись от ностальгии. Правда, этот громоздкий агрегат и на заре моей карьеры не шибко применяли для раскрытия преступлений, все больше для прогревания застуженных ушей, для чего он, собственно, и был создан; но, по крайней мере, тогда о нем знали все следователи. Юная следовательская поросль обыкновенно баловалась этой синей лампой — запиралась в темных помещениях и освещала друг друга ультрафиолетовым светильником, наслаждаясь удивительным по красоте зрелищем. На чистой, казалось бы, одежде под синей лампой начинали сиять нежным голубоватым светом крохотные звездочки прилипших к ткани ворсинок и пылинок. Вот их и собирали прозаические эксперты в качестве следов микроналожений, говоривших о контактном взаимодействии с одеждой другого человека или с каким-нибудь другим предметом; убедившись в наличии таких микроналожений, они собирали их, проводя по ткани срезом чистой губки, потом рассортировывали, измеряли и описывали каждую волосинку, и доказывали, что с потерпевшим в черном пиджаке боролся нападавший в желтом свитере.

Криминалист передал Георгию Георгиевичу свечной огарок для того, чтобы тот его пристроил стационарно, на прежнее место — на углу секционного стола, откинул овальную пластмассовую крышку футляра лампы, раскрутил шнур и подключил лампу к аккумулятору. Большая синяя лампочка тут же отбросила на секционную загадочный блик, сделав помещение еще более похожим на склеп.

Мы переглянулись; наши лица в синем свете выглядели очень непривычно. Георгий Георгиевич принял из рук криминалиста лампу и направил ее на мертвеца, лежавшего на столе. Глаза у того были приоткрыты, рот оскален, и мы увидели, что нос трупа, его торчащие зубы и, что самое удивительное, — зрачки глаз тихо засветились в темноте красным. Доктор даже конвульсивно отдернул руку с лампой.

— Такого я еще не видел, — еле слышно пробормотал он.

— А что это значит, доктор? — я превозмогла себя и заставила рассмотреть мерцающий красным труп как следует.

— Не знаю, — покачал головой Георгий Георгиевич, — не знаю. Наука здесь бессильна…

— Надеюсь, это шутка? — уточнила я.

— А кровь-то есть? — тихо спросил криминалист, пытающийся что-то разглядеть из-за наших спин.