с большими крестьянскими ладонями. Разве что пышный чуб, вечно выбивавшийся из-под военного головного убора, стал покороче и местами приобрел серебристый оттенок.

— Все такой же, — с улыбкой похлопал друга по плечу Васильков.

— Где там! Виски вон седые, — отмахнулся тот. — Вот тебя будто законсервировали: высокий, смуглый, улыбчивый. Как вчера расстались под Курском.

— Сколько же мы с тобой не виделись?

— Почитай, два года с хвостиком, — подумав, ответил Иван. И уточнил: — Если не изменяет память, меня нашпиговало осколками в ночь с шестого на седьмое июля сорок третьего.

Васильков кивнул:

— Верно. Мы дотащили тебя и Сидоренко до первой линии, передали санинструкторам и больше не виделись. Я потом пытался разузнать через командира полка, но у Рыльска началась такая заваруха, что начальству стало не до нас.

— Да, я про это знаю, — вздохнул Старцев. — Мы с Петром Сидоренко лежали в хирургии эвакогоспиталя города Мичуринска и старались не пропустить ни одного сообщения с фронта — радиоточка в большой палате, считай, выключалась только на ночь. Ужасно тогда переживали: на Курской дуге тяжелейшая битва, кровь льется рекой, а мы отдыхаем.

— С Петром, надеюсь, порядок?

— Порядок. Его доктора раньше меня выписали.

На улице вечерело. Друзья покинули шумный пивной павильон и отыскали свободную лавочку в небольшом сквере. Погода в этот день хоть и не баловала, но дождя не ожидалось. Можно было прогуляться до Сокольников, однако, посматривая на тросточку товарища, Васильков решил этого не предлагать, и они свернули в сквер.

— Как нога? — осторожно поинтересовался майор.

Иван поморщился:

— Врачи собрали, да что толку? Разворотило — будь здоров. Пришлось часть ступни ампутировать. Хромаю, Саша. Но жизни и работе это не мешает. А ты, стало быть, недавно в Москву вернулся?

Васильков поведал товарищу о последних месяцах войны, об уцелевших однополчанах и о первых неделях пока еще непривычной мирной жизни.

— Значит, на заводе трудишься? — выслушав, поинтересовался Старцев.

— Да. Пока учеником, в сентябре сдаю на разряд.

— Ну и как? Нравится?

— Сложно сказать, — замялся Александр. — Хороший современный завод, очень полезная для страны работа. Но уж больно разнится с нашей службой в разведке. Не хватает мне ее, Ваня. Ух, как не хватает.

Иван пристально посмотрел на боевого товарища, достал папиросу, шумно дунул в мундштук.

— А если бы я предложил попробовать себя на похожей стезе — согласился бы?

— На похожей?.. Погоди… А ты, выходит, работаешь?

— Скорее, служу. И, кстати, тоже недавно стал майором, — улыбнулся Старцев.

* * *

Разговор вышел долгим — из сквера на прилегающую улицу товарищи вышли, когда в небе уже зажглись звезды. По пути до ближайшего перекрестка договорились встретиться через пару дней и, попрощавшись, разошлись в разные стороны.

Радость переполняла душу Василькова — домой он летел, точно на крыльях.

Во-первых, судьба подарила встречу с лучшим фронтовым другом, с которым не раз рисковал жизнью и съел не один пуд армейской соли.

Во-вторых, Иван Старцев предложил попробовать себя в Московском уголовном розыске, где сам трудился два последних года. Работа в МУРе, по его рассказам, мало походила на службу в армейской разведке, но все же была повеселей монотонных будней слесарного цеха.

Александра заинтересовало предложение друга. Он буквально засыпал его вопросами о работе следователя и готов был отправиться в отдел кадров Управления хоть сейчас.

Посмеиваясь, Иван настаивал: «Не горячись. Обдумай все в спокойной обстановке, посоветуйся с близкими людьми. У нас ведь такие случаются запарки, что твой слесарный цех крымским санаторием покажется: и ночуем в кабинетах, и сухарями перебиваемся вместо горячих обедов. Возьми двухдневную паузу, после встретимся, и ты решишь».

На том и сошлись.

Глава четвертая

Москва

12 июля 1945 года.

Вся коллекция находилась в штабном купе. В нем же постоянно проживал майор Дружинин, головой отвечавший за сохранность драгоценностей. В соседних купе ехали двенадцать младших офицеров НКВД, посменно охранявших оба вагонных тамбура. Для передачи коллекции внутри вагона остались лишь два старших офицера.

Во время пересчета мелких предметов коллекции оба никуда не отлучались, кропотливо фиксируя каждое мелкое украшение. Когда остался последний ящик с крупными предметами, в коридоре вагона послышались торопливые шаги, затем в купе кто-то постучал.

— Кто там? — насторожился Меркулов.

— Товарищ майор! — послышался голос одного из младших офицеров.

— Что вы хотели? — оторвался от заполнения документов Дружинин.

— Прибыл посыльный от военного коменданта вокзала. У него для вас срочное сообщение.

— Разузнайте, в чем дело, Серафим Антонович, — попросил директор музея.

Дружинин покинул купе, а Сергей Дмитриевич Меркулов продолжил пересчет золотых изделий…

* * *

Неподалеку от оцепившей вагон охраны ждал незнакомый молодой офицер. На его правой руке виднелась красная повязка с надписью «Дежурный помощник коменданта».

Дружинин спрыгнул из тамбура на перрон.

Офицер тотчас вытянулся, сделал шаг навстречу, приложил ладонь к козырьку и доложил:

— Товарищ майор, в комендатуру поступил звонок из Главного управления госбезопасности.

— Что передали?

— Сказали, что машины выехали и будут здесь около восьми часов утра.

— Понял. — Дружинин посмотрел на часы. До указанного срока оставалось пятнадцать минут. — Вы свободны.

Дежурный козырнул и, развернувшись на каблуках, молодцевато зашагал в направлении вокзала.

— Скоро придут машины, — предупредил охранников майор и вернулся в вагон.

Меркулов укладывал в ящик пересчитанное золото, но рядом на столе оставалось еще несколько предметов для сверки с инвентарными списками.

— Что-нибудь случилось? — спросил он, не поднимая головы.

— Нужно ускорить работу — специальный отряд охраны для перевозки ящиков в спецхран на подъезде.

— Рад бы ускорить, да не получается. Я ведь, батенька, по специальности скульптор, а не бухгалтер и не служащий ломбарда.

Серафим Антонович и впрямь выполнял работу по пересчету драгоценностей слишком медленно. Он осторожно брал тонкими длинными пальцами каждую золотую пластинку или бусинку, подносил к подслеповатым глазам и несколько секунд внимательно рассматривал сквозь массивные линзы пенсне.

Майор улыбнулся и присел рядом.

— Давайте, помогу…

Через несколько минут слаженных действий они покончили с последним ящиком.

— Ну вот и славно, — довольно потер руки Меркулов. — Все сходится. Осталось подписать акты.

Они разложили на столе документы и принялись по очереди подписывать многочисленные листы сверок.

* * *

Три черных легковых автомобиля остановились у дальнего конца грузового перрона даже немного раньше обозначенного телефонным звонком времени. Водители с алыми погонами НКВД остались возле машин, а группа из шести офицеров поднялась по ступенькам на перрон и направилась к штабному вагону. Впереди уверенной походкой вышагивал пятидесятилетний генерал-майор, за ним следовал полковник. Двое офицеров свиты были вооружены автоматами ППШ.

По мере движения группы вдоль состава автоматчики из охранного подразделения вытягивались и замирали по