полковник, не смотрите на кузнецов свысока. В свое время они на многое были способны. Просто сейчас об этом мало кто знает.

Выйдя из кабинета инженера, Урган сразу же перестал думать о заводе. Были у него и другие проблемы, поважнее.

И самая главная среди них – бездомные. Более двадцати тысяч человек, оставшиеся в живых после бомбежек, но потерявшие все – дома, имущество, средства к существованию, часто – родных и близких... Чем можно помочь этим людям? Как их накормить? Где разместить? Чем занять? И как, наконец, вновь не подставить их под новые удары пришельцев?

У Дэсса Ургана защемило сердце. Восемь дней прошло – и каких дней – но воспоминания по-прежнему так же больно отравляют душу...

Фатальная, трагическая ошибка. Они тогда еще полагали, что пришельцы бомбят только города, и разместили эвакуированных из Нейсе на разрушенной авиабазе. Ряды палаток прямо на летном поле с наспех забросанными щебнем воронками... Тут же походные кухни... Полевой госпиталь... Работающие люди, белье сушится на распорках...

Какой-то пришелец сбросил на лагерь всего лишь три, но какие-то особенно дьявольские бомбы. Немногие оставшиеся в живых рассказывали потом, что лагерь на несколько секунд словно окутал густой молочно-белый туман, вдруг превратившийся в ревущую стену пламени. В эпицентрах взрывов не осталось тогда никого – ни живых, ни мертвых. Только тускло блестящие линзы расплавленного бетона...

И после этого возникает страх. Вечная боязнь смерти с неба, боязнь снова накликать беду. И уже пугаешься больших скоплений людей, а во множестве мелких поселений тяжело и наладить снабжение, и поддерживать порядок, и обеспечить медицинскую помощь. Может, действительно, как предлагают несколько человек в его штабе, стоит вернуть людей обратно в города, попытаться наладить там жизнь? Но врачи предупреждают: под развалинами остались сотни и тысячи непогребенных трупов, из-за которых в любой момент может вспыхнуть эпидемия...

Или вот еще одна проблема. В районе пока не ощущается недостатка в продовольствии. Военные склады, склады госрезерва, оптовые базы в городах – все они, в большинстве своем, уцелели и полны припасов. Но как доставить все это к ждущим помощи людям? Вчера он предложил не трястись над неприкосновенным запасом бензина как нищий над последней монетой, а организовать караван грузовиков с солдатскими пайками, теплой одеждой, палатками, переносными печками, шанцевым инструментом и отправить его по наиболее пострадавшим местам.

Теперь его меньше, чем через час ждет совещание. Надо будет определить маршрут, организовать погрузку, продумать меры безопасности и тысячи других вещей. И слушать споры, и остро ощущать неполноту информации, недостаток знаний и отсутствие опыта в решении подобных вопросов. Но все равно, принимать, принимать, принимать решения, потому что кому-то их все равно надо принимать, и потому что даже неверное решение лучше, чем отсутствие решения вообще...

– Господин полковник, – прервал размышления Ургана капитан Раро. – Тут к вам небольшая делегация. Крестьяне местные.

– Ко мне? – удивился Урган. – Как же это они меня здесь вычислили?

– Они на заводе были, о чем-то договаривались. Теперь хотят с вами поговорить. Примете?

Урган поглядел на часы. Немного времени в запасе у него еще было.

– Приму, – сказал он и присел на длинную гладкую корягу, лежащую у ворот бывшего гаража и, очевидно, игравшую здесь роль скамейки.

Крестьянская делегация состояла из трех человек. Седой богатырь в телогрейке; хитрого вида мужичок лет пятидесяти, одетый по-городскому, в темно-серый костюм и при шляпе, и сухонький старичок в военной фуражке без кокарды. По каким-то незаметным признакам Урган почему-то сразу определил, что именно старичок у них главный.

– Присаживайтесь, отцы, – Урган показал на другой конец коряги. – Удачно ли дело свое решили?

– Удачно, удачно, – степенно кивнул седой, встав напротив сидящего Ургана.

Из всех троих присел только маленький старичок. Остальные двое остались стоять.

– Мы тут прослышали, что на заводе могут трактор так переделать, чтоб он, как печка, на дровах работал, – пояснил мужичок в городском костюме и шляпе. – Вот мы и пришли узнать, нельзя ли нам такой, хотя бы один на всю деревню. Это ж знаете, трактор – он в хозяйстве вещь необходимая. Вспахать там, скажем, или отвезти чего.

– И как, договорились? – спросил Урган, неожиданно для себя заинтересовавшись.

– А как же. Только обобрали они нас... Тонну зерна потребовали, да корову дойную, да кабанчика, да бочонок вина домашнего, да фрукты пять ящиков. Э-э-эх!

– Так на что жалуетесь, мужики? Тонна зерна до войны сто пятьдесят лаков стоила, корова – не знаю, сколько, но вряд ли больше пары тысяч. А трактор – тыщ десять стоил, ежели не больше.

– То ж до войны, – хитро прищурился мужичок. – Вот вы, господин полковник, лучше скажите. Тут среди людей слухи ходят, будто скоро начнут у нас, у крестьян, стало быть, особливо тех, кто хозяйство свое сохранил, эти... реквизиции устраивать. Зерно забирать, скот, еще что. Так верить нам тому или нет?

Урган вздохнул про себя. О реквизиции продовольствия у крестьян думал еще покойный полковник Вейн, земля ему пухом. Подумывал и он сам. Вот только додумать до конца текущие заботы не позволяли.

– Вот что, мужики, – наконец сказал Урган. – Вы все люди пожившие, опытные и уважаемые, и правду я от вас скрывать не буду. Реквизировать у вас, конечно, никто ничего не собирается, но поделиться придется. Сами видите, время какое.

– Так будто мы не делимся?! – громогласно всплеснул руками седой. – Вон, у брательника моего полный дом – две семьи у себя поселил. Да и у меня племяш из города с женой и детишками...

– Не у всех есть родственники в непострадавших деревнях, – возразил Урган. – И не все умеют оснащать трактора дровяными газогенераторами. Вокруг живут в палатках и под открытым небом тысячи человек. Да, на военных складах хватает провизии, но нельзя