Разочарование искажает его черты.

— Меня это не волнует. Я не хочу, чтобы ты уходила. Нам не следует разделяться. У тебя на голове тоже мишень.

Я ободряюще улыбаюсь своему брату и заключаю его в объятия.

— Я могу позаботиться о себе, и Киллиан будет со мной. Не волнуйся.

Руки Шона обвиваются вокруг меня, и он цепляется за меня, как будто у него есть сила удержать меня здесь.

— Пожалуйста, не уходи, – шепчет он, его голос напряжен от беспокойства.

— Тише... Со мной все будет в порядке. Просто береги себя. Хорошо?

Шон кивает, его хватка на мне сжимается еще сильнее.

У нас обоих рыжие волосы и зеленые глаза нашей матери, но Шону достались крупное телосложение нашего отца и сильные черты характера. В прошлом году он пережил всплеск роста, благодаря чему значительно обогнал меня. Мне, с другой стороны, досталась миниатюрная фигура нашей матери. В двадцать один год я все еще выгляжу моложе Шона, хотя я на четыре года старше его.

Когда мы отстраняемся друг от друга, Шон качает головой.

— У меня плохое предчувствие.

— Со мной ничего не случится. Академия Святого Монарха в безопасности. Перестань волноваться, пожалуйста.

— Пора, – говорит отец, подходя к нам ближе.

Кивнув, я встаю на цыпочки и оставляю прощальный поцелуй на щеке Шона.

— Не высовывайся и оставайся на территории, – снова напоминаю я ему.

Он кивает, делая шаг назад, разочарование все еще искажает его черты.

Отец притягивает меня в объятия, затем шепчет:

— Ты не обязана это делать.

— Я знаю. – Я прижимаюсь щекой к его груди. – Я хочу это сделать. Для Шона. Для тебя.

Отец кивает, отстраняясь, его глаза скользят по моему лицу. Уголок его рта приподнимается.

— Киллиан будет находиться за пределами Академии. Не стесняйся звонить ему, если что-нибудь случится.

Я отступаю назад и с любовью, наполняющей мое сердце, смотрю на двух мужчин в моей жизни.

— Вы оба слишком много волнуетесь. Я могу сама о себе позаботиться.

Отец издает смешок.

— Мы должны защищать тебя, а не наоборот.

— Нет, – ухмыляюсь я им. – Вы управляете бизнесом, а я позабочусь о вашей безопасности. Конец дискуссии.

Глаза отца встречаются с моими, и они темнеют.

— Ты – кровавая принцесса клана Хемсли. Никогда не забывай этого.

— Я не забуду, отец, – обещаю я. Отворачиваясь от них, я забираюсь на заднее сиденье бронированного джипа. Мое личное огнестрельное оружие, "Heckler and Koch", впивается мне в поясницу, но я игнорирую легкий дискомфорт. Еще у меня к лодыжке пристегнут "Glock".

Прежде чем Киллиан закрывает дверь, я смотрю на своего отца и брата.

— Я люблю вас обоих всем своим сердцем.

Глаза Шона начинают краснеть от непролитых слез.

— Я тоже тебя люблю.

Губы отца приподнимаются в гордой улыбке.

— Люблю тебя, моя принцесса. Позвони мне, как только будешь в безопасности в Академии.

Я киваю, когда дверь закрывается, а затем сосредотачиваюсь на том, чтобы сделать глубокие вдохи, потому что я не могу плакать. Это было мое решение. Я научилась всему, чему можно было научиться, на моих частных уроках с Киллианом. Теперь мне нужно тренироваться с лучшими, потому что именно они придут за моей семьей.

В течение двух лет я буду жить со своими врагами. Я буду наблюдать. Я буду учиться. Я покажу им, что я представляю угрозу, и они будут бояться меня.

Ради Шона. Ради отца. Ради нашего семейного бизнеса.

Пока мы едем к частной взлетно-посадочной полосе, где меня ждет самолет, чтобы отвезти в Швейцарию, я смотрю на свои руки.

Я чувствую на себе пристальный взгляд Киллиана и, заставив себя улыбнуться, поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. Он одаривает меня кривой усмешкой, но она омрачена беспокойством, которое он испытывает из-за того, что я ухожу из дома.

— Помни, что существует шесть групп синдикатов. Хранители, состоящие из лучших защитников. Ты будешь тренироваться с ними.

Я киваю.

— Моя цель – побить рекорды Дмитрия Ветрова.

Дмитрий стал легендой во время своего пребывания в Академии Святого Монарха. Теперь он защищает лучшего ассасина в мире, Алексея Козлова, что делает их непобедимой командой. Мне нужно быть лучше их, потому что прямо сейчас у нас нет ни единого шанса, если они придут за нами. От этой мысли моя челюсть сжимается, а верхняя губа скручивается.

Киллиан кивает, затем продолжает:

— Это будет нелегко. Это будет больно, потому что ни один из хранителей на тренировке не будет сдерживаться только потому, что ты женщина. Все они преследуют одну и ту же цель. Стать лучшими.

Я тяжело сглатываю, страх прокрадывается в мое сердце. Я понятия не имею, чего ожидать.

Глаза Киллиана темнеют от беспокойства, когда он говорит:

— Остальные пять синдикатов состоят из Оружия, Ассасинов, Контрабандистов, Картелей и Братвы. Посещать занятия могут только самые богатые преступные семьи, чтобы они могли развить определенный набор навыков, необходимых для ведения своего семейного бизнеса. Есть только одно правило – никаких убийств. Так что, по крайней мере, так оно есть.

Я киваю, запоминая все, что он мне говорит. В конце концов, знание – это сила.

Когда джип останавливается прямо у частного самолета, я жду, пока Киллиан откроет мне дверь. Мои глаза непрерывно сканируют окружающую обстановку, когда я выхожу из машины, и я натягиваю пуленепробиваемый жилет, который плотно обмотан вокруг моей груди. Он подходит к моим черным брюкам и ботинкам, которые мне нравится считать своим боевым снаряжением. Я хочу наряжаться так же сильно, как и любая другая девушка, но это только для особых случаев.

Мой позвоночник напрягается, когда я поднимаюсь по лестнице с Киллианом позади меня. Оказавшись в безопасности внутри самолета, я выдыхаю с облегчением.

Шесть часов, и я окажусь в пределах Академии Святого Монарха. Многое может случиться за шесть часов, но, по крайней мере, со мной Киллиан.

Вытащив пистолет из-за спины, я кладу его на сиденье рядом с собой. Я расстегиваю жилет и делаю глубокий вдох, кладя его рядом со своим огнестрельным оружием. Киллиан делает то же самое, сидя напротив меня.

— Ты уверена, куколка? – спрашивает он.

Наши глаза встречаются, и, зная, что бесполезно пытаться скрыть от него свои чувства, я говорю:

— Даже если я в ужасе от неизвестности, я должна это сделать.

— Я буду прямо за пределами Святого