— Амулет береги, — напутствовала внучку старая женщина. — Грейси сказала, что он поможет тебе уберечься от беды.

— Какой беды? — рискнула поинтересоваться Талька, но бабка только махнула рукой, ничего не сказав напоследок. О том, что это за беда, Талина узнала спустя три часа, когда из леса налетели лихие люди и вокруг закипела сеча. Купец, в обозе которого и под присмотром она ехала, погиб первым. Упали расстрелянные арбалетными болтами возницы, кричали от боли лошади, ругалась охрана обоза, отбиваясь от налетевших разбойников. Талька хотела отползти на обочину к кустам, но не успела. Удар по голове лишил её не только сознания, но и отправил душу на очередной виток перерождения.

Первым проснувшимся чувством в новой жизни стало обоняние. В нос ударил приторный запах крови. "Откуда здесь кровь"? — мелькнула мысль и пропала. Таня была уверена, что истечь кровью точно не могла, при сердечном — то приступе.

Тогда почему она ощущает этот запах? Или это уже галлюцинации начались? Последним воспоминаниями были: запредельная боль, невозможность сделать вздох и отчаянное желание жить. Она буквально взмолилась, мысленно возопила к высшим силам, прося ещё одного шанса и упрекая в том, что так мало ей было отпущено.

И страшное чувство, что тебя куда-то утягивает, словно гигантский пылесос вытянул из тела душу и поволок в неизведанное. Не было ни белого света, ни коридора. А была гигантская цветная воронка, кружившаяся перед глазами. Захотелось прекратить это, вызывающее тошноту, мельтешение. Но вот как? Где найти ту точку опоры? И, как её может тошнить, если она умерла? Но точка опоры нашлась.

Женщина внезапно почувствовала пульсирующую боль в затылке, и тут же накатило всё сразу: и неудобство позы, и затёкшие ноги, и озноб. Она попыталась приоткрыть глаза, и это удалось, пусть и не с первой попытки. Над головой было небо. Чистое, ни облачка. Голубое с сиреневатой дымкой, как лавандовое поле. Странное. Оно осторожно проглядывало сквозь кроны деревьев. Деревьев? Откуда в её квартире могут быть небо и деревья? — пошевелилась в голове ленивая мысль и пропала.

Думать не хотелось, совершенно. А хотелось лежать тихо-тихо и наслаждаться каждым вздохом. Без боли. Пусть даже окружающий воздух пахнет свежей кровью. И только спустя некоторое время до неё дошла вся абсурдность сложившейся ситуации. Она умерла! Навсегда! Там, в своей квартире, в своём мире. И это Татьяна знала точно, как то, что дважды два — четыре, а не пять, шесть или восемь. Тогда где же она и, что с ней сейчас происходит? Галлюцинация, вызванная смертью? Приснившийся кошмар? Некоторые сны бывают так реальны.

Окружающая обстановка ничем не напоминала райские кущи, но и на ад тоже тянула мало. Куда её занесло? На ум сразу пришло католическое учение о Чистилище. Таня не была католичкой, просто читала много. Вот и попалась как-то информация о том, что у католиков души умерших попадают в такое своеобразное место, где они могут попытаться искупить свои грехи, прежде, чем попасть в рай или ад. Это оно? Или просто бред умирающего сознания?

Она не знала. Просто лежала тихо, впитывала в себя запахи окружающего мира и пыталась почувствовать собственное тело. А вот с этим были большие проблемы. Тело не желало подчиняться. Каждое движение, даже его попытка вызывали неприятные ощущения. Словно она отлежала себе всё тело разом. Мышцы конечностей скручивали судороги, в пальцы рук и ног впились сотни маленьких колючих иголочек. Впрочем, с ногами было похуже. Они слегка онемели и двинуть ими не получалось. И, только разглядев груз, придавивший нижнюю половину тела, Татьяна сообразила, что и почему.

Захотелось закричать от ужаса. Мертвецов она не любила. А, впрочем, кто их любит? Любить нужно живых, а умерших помнить. Своих. А здесь — чужой, незнакомый, страшный. Как тут не закричишь? И она закричала. Громко и, как-то пискляво. Совершенно не её голос. Не её руки, пусть и с аккуратно подстриженными, но короткими ногтями. Маленькие ладошки с тонкими изящными пальчиками пианистки. Мягкая нежная кожа без следов мозолей. Только несколько небольших царапинок. Тонкие запястья. И это с её-то девяносто двумя кг, которые она набрала за последние годы? Болезнь не пощадила. Резкий набор веса, без причины, вынудил обратиться сперва к участковому врачу, потом к эндокринологу. И приговор — аутоиммунный тиреоидит. Щитовидная железа практически прекратила свою работу, вынудив свою хозяйку подсесть на гормоны. Пожизненно. Это не её тело.

А чьё тогда? Вопрос — ответ. Она только задалась вопросом, а ответ тут же всплыл на поверхности мышления. Талина. Девушка семнадцати лет. Из семьи незнатной, но богатой. Хотя, с первым утверждением можно было бы поспорить, потому как с отцовским происхождением было не вся чисто. Слишком много тайн.

Постепенно архивы чужой памяти начали распаковку. Стоило лишь подумать о чём-то, как всплывали необходимые сведения. Ну, или не всплывали, если бывшая хозяйка тела ничего не знала по этому поводу. Ревизия полученного "наследства" показала, что в пользовании Татьяны оказалось тело девичье, семнадцатилетнее — одна штука. Голова слегка пострадала от удара, в остальном же оно готово к использованию. Память дырявая — одна штука. Что-то вспоминалось Татьяной, а что-то и нет?

И вот тут — то и пришло на ум, а что есть душа? Некий сгусток информации, этакое информационное поле, напитанное энергией или нечто иное? Как так вышло, что её душа оказалась в чужом теле и при этом получила доступ к его памяти? Означает ли это, что память человека может сохраняться, как телом, так и душой?

И вот тут следует отметить, что память, доставшаяся Татьяне, не носила никакой эмоциональной окраски, лишь сухое изложение фактов, в то время, как собственная, была окрашена чувствами и эмоциями. Интересненько… И надобно будет всё это обдумать, но потом… потом. Когда у неё будет время и возможность. А пока же…

Пока стоит подумать о собственном спасении. В памяти тела чётко отразилось и нападение на обоз, и момент собственной гибели. Талька хорошо запомнила поднятую с кистенём руку. А ещё, она чётко знала, что напавшие на обоз люди, так же далеки от настоящих разбойников, как её бабка до королевского титула. Чужаки. Те самые, о которых предупреждала ведьма. Кстати, ведьма…

Рука потянулась к горлу и нащупала шнур с висящим на нём амулетом. Не он ли виновник этого "чудесного воскрешения"? Мысль интересная, — отметила про себя Татьяна, но сомнительно, чтобы деревенская ведьма оказалась в состоянии перетянуть душу из чужого мира и вселить в умирающее тело. Скорее, этим могут баловаться совсем иные сущности. Посильнее и помогущественнее. Так кому ей сказать спасибо за второй шанс?

Она лежала, наверное, несколько часов. Выбралась из-под придавившего её тела и лежала, приходила в себя. Сращивание чужих между собой души и тела проходило болезненно, но это время оказалось потрачено не зря. Таня восстанавливала в памяти знания о новом мире, раскладывала их мысленно по папочкам и полочкам, сортировала. То, что удалось вспомнить, отнюдь не порадовало.

Мир где-то на пороге между средневековьем и новым временем. Приблизительно. Она никогда не была знатоком истории, но кое-что знала. А информация, полученная от тела Тальки, хоть и была скудна и разрозненна, но общие представления давала. Уровень жизни здесь зависел от социального положения. Крестьяне жили в средневековье, а может быть она и ошибается. Вполне вероятно, что у неё просто недостаток информации. По крайней мере, у отца Талины был свой двухэтажный дом с водопроводом и канализацией, освещение варьировалось от масляных ламп до магических шаров. Шары эти были в личных комнатах, помещениях общего пользования, вроде гостиной и столовой, и отцовском кабинете. А лампами пользовалась прислуга. То есть, всё зависит от достатка.