Наконец задвижка поддалась, и я распахнула дверь. Чтобы сразу же столкнуться с мужчиной, входящим в дом. Это оказался Альдред, и он был очень зол. Он схватил меня за волосы и потянул. Не очень больно, но для женщины обидно.

— Кто тебе разрешал выходить? — прорычал он. — Куда собралась?

Дарька что-то бормотала, не зная, куда податься. Впереди — свирепый воин, позади, возможно, никты.

— Отпусти меня! — Я вцепилась ногтями в его руку и морщилась от боли. — Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока меня убьют!

Он отпустил меня и слегка толкнул, заставляя освободить проход.

— Что здесь произошло? Ты, — он указал на Дарьку, — отвечай.

— Никта пробралась, — прошептала бледная и испуганная девушка. — Оля ее ударила, и мы убежали.

Он прошел в комнату, под его весом прогибался пол.

— Это ты ее? — спросил Альдред у меня.

Я кивнула, приводя в порядок волосы.

— Чем? — последовал второй вопрос.

Вместо ответа я просто показала ему кочергу, которую все еще держала в руке. И, содрогнувшись от отвращения, бросила ее на пол, вытирая руки о штаны.

— Понятно. Пошли вон из дома, — приказал Альдред.

Мне не нужно было повторять дважды, я с радостью устремилась наружу, на свежий воздух. Грозовые тучи стали еще темнее. Я привыкла к этой вечной тьме над Тригором, но до сих пор побаивалась таких вот воронок, из которых вот-вот хлынет ливень, сопровождаемый громовыми раскатами и стрелами молний, не менее опасных, чем никты.

Площадь перед общим домом была залита кровью. Помимо двух трупов деревенских, я увидела пять искромсанных тел никт. Две женщины и трое мужчин. Если считать шестую, забравшуюся в наш дом, то получалось, что поровну. Мне стало жутко. Еще одна легенда стариков подтверждается: в стаях никт всегда равное количество самцов и самок. Почему? Я постаралась не думать об этом.

— Оля? — к нам подошел Виктор. — Все в порядке?

В первое мгновение мне захотелось рассказать ему об Альдреде, но, наткнувшись на взгляд воина, я тупо кивнула. Почему-то этот человек пугал меня куда больше, нежели король.

— На них никта напала, — сказал Альдред. — Девчонка ее прикончила.

Виктор посмотрел на меня с удивлением.

— Ты молодец.

А потом, к моему удивлению, повернулся к Дарьке:

— Ты едешь с нами.

Мы переглянулись, и я заметила на ее лице недоумение, смешанное со слабой, но отчетливой радостью. Можно понять, как ей осточертела жизнь в бедности.

— Меня дядя не пустит, — прошептала девушка.

— Который?

Она обвела взглядом толпу деревенских, закусив губу. А потом ее глаза расширились, и Сомжар едва успел подхватить теряющую сознание девушку.

Очевидно, это ее дядя лежал там, среди погибших.

Мы ехали в столицу, и с каждым часом все приближались пики, которые так манили меня всю жизнь. Виктор сидел ровно, давая мне возможность дремать. Заплаканная и безучастная Дарька ехала с Сомжаром, и, хотя тот мужественно переносил дорогу, мне было жаль воина. Ему досталось в бою: задел никт, резанув каким-то осколком стекла. Виктор бинтовал бок Сомжару у меня на глазах, я не сочла рану серьезной, но все-таки недоумевала: почему Дарька не едет с абсолютно здоровым Альдредом, или с пареньком, везущим флаг? Почему Виктор приказал именно Сомжару везти непрерывно рыдающую девушку?

Этот вопрос занимал меня почти всю оставшуюся дорогу. И я ожила только тогда, когда раздался характерный стук копыт о каменную мостовую и распахнулись ворота, впускающие всадников в столицу. Я впервые в жизни увидела город, принадлежавший мне по праву. Давным-давно мама унесла меня отсюда, спасая единственное, что осталось от ее семьи. Теперь я возвращалась вместе с тем, кто разрушил мою семью. Ирония судьбы, не иначе.

А над столицей бушевала гроза.

Меня заставили умыться, подстричь ногти и привести в порядок волосы. Служанки проводили меня в ванную, которая по размерам больше напоминала тронный зал, хоть я оный никогда и не видела. Вот и приобщилась к жизни, которая должна была достаться мне. И не могла не признать, что когда выходила из ванной, чистая, пахнущая какими-то маслами, с аккуратно подпиленными и накрашенными ногтями, с причесанными волосами, было очень приятно.

А теперь стояла в холле и ждала, когда за мной спустятся, чтобы показать мои покои.

Мы жили не в самом замке, а в пристройке к нему. Это был небольшой коттедж, в котором было все, что необходимо студентам: семь комнат, по числу студентов, две ванные, для девушек и юношей, небольшая столовая, красивый бассейн с множеством растений в горшках, зал для самостоятельных занятий и несколько комнат для отдыха. Обо всем этом я узнала от Камил — она заведовала общежитием. Камил была пожилой полной женщиной со строгим, но добрым лицом. В первые мгновения, когда я увидела ее, мне стало жутко: казалось, будто она постоянно искала повод для выговора. Но постепенно это ощущение рассеялось, и я прониклась к управляющей симпатией.

— Лекции у вас будут проходить в замке, тренировки тоже, — сообщила Камил. — Ну, где же он? У меня столько дел…

Он? Ее слова вызвали во мне смутное подозрение относительно личности того, кто будет показывать мне апартаменты. И оно подтвердилось, едва я увидела Виктора, спускающегося по лестнице.

— Извини, что задержался, — сказал он Камил. — Следил за тем, чтобы Сомжара доставили в лазарет.

— Как он? — спросила женщина.

Похоже, они на дружеской ноге.

— Жить будет. Просто поцарапался. Даже не о никту, а о корягу какую-то, когда падал. В следующий раз будет умнее. — Виктор пожал плечами и обратился уже ко мне: — Как ты себя чувствуешь, Оляна?

— Нормально, — тихо ответила я.

На самом деле я очень устала. Но во мне боролось слишком много чувств, чтобы я могла поддерживать связный разговор.

— Тогда идем, я покажу тебе комнаты. — Виктор протянул мне руку.

Несколько секунд я стояла в ступоре, не зная, как реагировать на это проявление откровенной симпатии со стороны короля. В конце концов, я осторожно кивнула, выражая готовность следовать за ним, но руки не приняла. И искренне понадеялась, что на моем лице читались лишь смущение и желание выглядеть взрослой, а не ненависть вперемешку с отвращением.

Всю дорогу, пока мы поднимались по лестнице и пока Виктор что-то мне рассказывал, я не могла отделаться от ощущения, что все происходящее — какая-то игра. Почему покои показывал мне Виктор? Сам король снизошел до студентки…

И я не выдержала — мое любопытство когда-нибудь принесет мне много неприятных мгновений.

— А почему вы показываете мне комнату?

Он усмехнулся, словно ждал вопроса.