летчик выполнил. Бой между истребителями происходил примерно в километре над нами, и «Дрозд-2», в очередной раз атакованный сверху, попытался оторваться от немцев в крутом пикировании. Направление он выбрал с таким расчетом, чтобы севшие ему на хвост «худые» в какой-то момент оказались над нашим Пе-2, немного от него отставая. Немцев такой расклад тоже вполне устраивал, давая им, при некоторой удаче, возможность в одном заходе покончить и с последним русским истребителем, и с неповоротливым, но довольно быстрым бомбардировщиком.

— Курс не менять! Маневров уклонения не совершать! — приказал я лейтенанту Калине, занимая место за пулеметом, — Собьете мне прицел — пойдете под трибунал!

— Есть не менять курс, — сдавленно ответил пилот.

Пулемет ШКАС на момент своего создания, несомненно, являлся одним из ярких образцов инженерной мысли. Его конструкторам Шпитальному и Комарицкому удалось собрать вместе лучшие на тот момент решения, применявшиеся по отдельности в других образцах автоматического оружия. В результате получился пулемет, обладавший очень высокой по тем временам скорострельностью — тысяча восемьсот выстрелов в минуту. После устранения ряда «детских болезней» надежность ШКАСа удалось довести до вполне приемлемого уровня, но он по-прежнему очень плохо относился к любым загрязнениям, что в реальных боевых условиях приводило к частым отказам и к провалу попыток использовать его где-либо, кроме авиации.

Свой ШКАС я внимательно осмотрел еще перед вылетом, и нашел его состояние вполне удовлетворительным. Дело другое, что винтовочный калибр этого пулемета был все же маловат для сорок первого года. Этот недостаток не искупала даже высокая скорострельность. Увеличение мощности авиационных двигателей позволило немецким конструкторам заметно усилить бронирование «мессершмиттов», неплохо защитив пилота и наиболее важные узлы истребителя. Именно поэтому я приказал командиру экипажа не дергать самолет на курсе — мне требовалось максимально возможная точность стрельбы, поскольку поразить самолет противника я мог только в уязвимые места, а туда еще нужно было попасть.

Вдохновленные удачным началом боя, немцы решили не тянуть с уничтожением русских и распределить цели между собой. Не знаю уж, как в условиях отсутствия связи они об этом договорились, но ведущий пары «худых» продолжил преследование «яка», а его ведомый слегка подправил курс, заходя в хвост нашему Пе-2.

На дистанции четыреста метров немецкий пилот чувствовал себя достаточно комфортно, не слишком опасаясь пулеметов русского бомбардировщика. Сам стрелять он тоже не торопился — все-таки расстояние велико, а запас патронов не бесконечен. Я немного довернул пулемет на турели и выпустил в сторону противника короткую очередь. Она получилась не слишком прицельной, но дала вычислителю много информации для внесения поправок в систему наведения.

Немец даже не дернулся, когда правее и выше его машины промелькнуло несколько трассеров. Лента моего пулемета была вперемешку заполнена патронами с бронебойными, зажигательными и бронебойно-трассирующими пулями. Считалось, что такой подход способствует комбинированному поражению самолета противника, хотя я бы предпочел ограничиться только бронебойными боеприпасами.

Триста пятьдесят метров. Еще немного, и противник попытается скрыться в мертвой зоне, где моему огню будет мешать хвост собственного самолета. Допускать этого я не собирался. Очередь! Попадания видны даже невооруженным глазом. Я целился по кабине, благо мессер снижался, опустив нос, и мотор ее не заслонял. Спустя секунду противник исчез из моего поля зрения. Выстрелов с его стороны так и не последовало, но его метку вычислитель перекрасил только в желтый цвет — видимо, в оценке результатов стрельбы он уверен не был.

— «Дрозд-2», жив? — маркер последнего «яка» тоже окрасился желтым, однако спустя пару секунд вновь приобрел зеленый цвет.

— Дыр в крыльях наделал, поганец, — ответил пилот. — Самолет рулей слушается. Мотор тянет.

Ведущий пары мессеров прекратил преследование «яка» и пристроился к своему ведомому, с трудом удерживающему машину в воздухе. Сам самолет серьезных повреждений, похоже, не получил, но пилот, по всей видимости, был ранен. Истребитель рыскал из стороны в сторону и все больше прижимался к земле. Вычислитель перекрасил его отметку в серо-желтый цвет, считая цель практически небоеспособной.

— Возвращаемся домой, — приказал я, и тут немецкий пилот окончательно потерял управление своей машиной.

Внизу распустился огненный цветок взрыва — ведомый пары мессеров упал в лес. Я тихо выругался про себя. Предсказать, что теперь будет делать уцелевший противник, было несложно.

Я наскоро оценил обстановку. Мы вновь резко изменили курс, и остальные преследователи нас, видимо потеряли. До линии фронта оставалось лететь еще минут пять, но было понятно, что привязчивый мессер нас просто так в покое не оставит.

— Лейтенант, прижимайся к земле! «Дрозд-2», не давай ему зайти на меня сбоку — пусть пытается атаковать сзади.

Сбоку немец нападать не стал. Пользуясь тем, что у земли наша скорость не превышала четырехсот пятидесяти километров в час, мессер набрал высоту около километра и бросился в атаку сверху-сзади. Гибель своего ведомого он, видимо, счел случайностью, безумным везением, за которое стрелок русского бомбардировщика должен поплатиться жизнью.

— Жду приказа! — напомнил о себе пилот «яка».

— Поднимись чуть выше и атакуй его, если он вздумает изменить курс и зайти с другой стороны.

— Понял. Выполняю.

Пилот и штурман Пе-2 молчали. После уничтожения одного из мессеров желание вмешиваться в управление боем или как-то оспаривать мои действия у них пропало напрочь.

— Здесь «Дрозд-2». Сильная вибрация при наборе высоты. Мотор теряет мощность!

— «Дрозд», продержись немного. Ты мне нужен здесь еще пару минут.

— Высота шестьсот.

— Достаточно. В атаку не лезь. Просто пусть немец тебя видит.

До противника пятьсот метров. Далековато. Попасть, конечно, можно, но на таком расстоянии убойная сила пуль ШКАСа уже не та. Пе-2 тянет к линии фронта, прижимаясь почти к верхушкам деревьев небольшого лесного массива. Облачность как назло поредела, и немец падает на нас сверху, как на учениях.

Четыреста метров. Наверное, все-таки рано — не хочется спугнуть врага. Если он откажется от атаки и попробует зайти сбоку, будет гораздо сложнее — в обороне Пе-2 это еще одно слабое место.

Триста.

— Здесь «Дрозд-2»! Разрешите атаковать! Он сейчас вас расстреляет!

— Отставить!

Дистанция двести пятьдесят. Пожалуй, пора. Прицельные маркеры совместились на вражеском самолете. Вычислитель на краю поля зрения высвечивает цифры вероятности поражения цели. Почти девяносто процентов. Очередь! Уже начинает темнеть, и трассеры расцвечивают небо яркими росчерками. Промах! Как он успел?! Что почувствовал? У меня нет ответа, но в последний момент мессер дернулся в сторону, и очередь прошла мимо. Вот сейчас он скроется в мертвой зоне, и это будет совсем плохо. Раненый «як» нам не помощник, а значит…. Очередь! От нашего собственного хвоста летят какие-то лохмотья — пара моих пуль зацепила киль. В сотне метров от нас прямо в небе разгорается