Сибири — Петербург создал своих знаменитых публицистов, критиков, профессоров, ученых»,— писал Н. В. Шелгунов. Эти люди примыкали к передовым общественным силам столицы, способствовали расцвету передовой культуры. Одним из них стал и приехавший в Петербург Балакирев.

* * *

Круг лиц, с которыми у Балакирева завязалось знакомство в первые же недели его петербургской жизни, был очень широк, однако лишь с немногими у него сложились истинно дружеские отношения. К этим немногим принадлежал Александр Николаевич Серов — музыкальный критик, который горячо откликнулся в печати на концерты Балакирева.

Это был высококультурный и одаренный человек, обладавший стойкими убеждениями и упорством в достижении поставленной цели. Жизнь его складывалась нелегко. Когда он познакомился с Балакиревым, приближалось его 35-летие, но сколько-нибудь прочного положения в обществе он не имел, очень нуждался материально.

Серов получил хорошее образование: владел немецким, французским, английским, итальянским языками, был превосходно знаком с классической и современной художественной литературой, серьезно изучал историю и философию, увлекался театром, живописью. Интересуясь очень многим, он старался дойти до первооснов того или иного предмета, связать многообразные сведения в единую стройную, научно обоснованную систему. «Я не люблю упускать случая познакомиться с какой угодно наукой, в полной уверенности, что если она мне не принесет пользы, то на сколько-нибудь расширит круг мышления» — эти слова Серов написал задолго до встречи с Балакиревым.

Всем существом Серов был предан музыке. Окончив Петербургское училище правоведения и поработав затем несколько лет в Министерстве юстиции, он понял, что не юриспруденция — его призвание. Он вышел в отставку и упорно продолжал, как он сам говорил, «развивать в себе артиста — слушанием музыки и постоянными кабинетными трудами по своему предмету».

Серов мечтал стать композитором. Ненавидя дилетантизм, он упорно учился, стараясь расширить свой музыкальный кругозор.

Еще с юношеских лет у Серова был друг — Владимир Стасов. «Высшего наслаждения я не знал, как с ним играть, с ним ходить в театр, читать книги, а главное — спорить!» — вспоминал Серов.

Самоучкой Серов досконально изучил творчество многих авторов. Он знакомился с произведениями разных стилей, разных эпох, приобрел широкие познания в истории. Серов был убежден, что именно на музыкальном поприще он принесет пользу обществу. Он категорически не соглашался с людьми, убежденными, что самую большую пользу человечеству приносят точные науки, дающие конкретные, осязаемые результаты. «Я уверен,— писал Серов Стасову,— что успех музыки никак не менее подвигает человечество, как паровые машины и железные дороги». И, понимая общественное значение искусства, Серов задумывался над тем, какой же должна быть музыка, в чем долг художника-композитора.

Огромную роль в формировании взглядов Серова сыграл М. И. Глинка. «Я в него верю, как в божество!» — увлеченно восклицал молодой человек. Под непосредственным впечатлением от бесед с Глинкой, от его музыки Серов утвердился в мысли, что композитор «должен так сообразовать свое творчество с духом народа, чтобы его собственные мотивы выливались в формы, наиболее любимые народом, как наиболее соответствующие его вкусу». Идеи народности музыкального искусства, интерес к национальной музыкальной культуре, взгляд на народную песню как на высокохудожественное выражение народного духа — все это развивалось у Серова под воздействием гения Глинки.

Личные контакты Серова с Глинкой стали особенно тесными в 50-х годах. К тому времени Серов уже приобрел известность как музыкальный критик. Он писал убежденно, горячо, стойко защищая идейность, правдивость, народность музыки. Смело вступая в полемику, он наносил чувствительные удары тем, кто ополчался против всего передового и национально-самобытного в музыкальном искусстве. Серьезные статьи о музыке в ту пору появлялись очень редко.

Серов был одним из первых образованных музыкальных критиков, взявшихся за разработку важных проблем музыкального искусства своего времени. Его немногие предшественники — Одоевский, Улыбышев и некоторые другие — оказались далеки от задач, которые выдвигала новая эпоха.

Духовным учителем Серова-критика был В. Г. Белинский. Несомненно, его прежде всего имел в виду Серов, когда писал о «блистательном состоянии русской литературной критики, которая во многих отношениях опередила все иностранные». Несколько позднее он испытал воздействие Чернышевского. Отмечая расцвет литературно-критической мысли, Серов задавал вопрос: «Почему же не позволить себе думать, что постоянные, дружные, добросовестные усилия могут через несколько лет поставить и музыкальную критику в России на такое же видное и почетное место?»

Действительно, со временем усилиями передовых деятелей русской музыки музыкальная критика в России заняла видное и почетное место (хотя фигуры, равной Белинскому или Чернышевскому, она не выдвинула). И одним из создателей русской научной музыкальной критики стал Александр Николаевич Серов.

Знакомство и общение с этим эрудированным музыкантом дало Балакиреву очень многое. Вместе с Серовым юноша размышлял о путях русской музыки, о задачах музыканта, композитора. Увлеченный грандиозностью поднимаемых проблем, умом и темпераментом критика, Балакирев искал возможность лишний раз поговорить с ним, показать ему свои сочинения. И Серов тянулся к талантливому человеку. Он искренне радовался дарованию Балакирева, в его успехах он видел грядущие достижения русской музыки.

Балакирев и Серов виделись часто: они встречались в музыкальных кружках, навещали друг друга. Пока Улыбышев был в Петербурге, Александр Николаевич приходил к нему и Милию Алексеевичу в дом Чаплина на Большую Морскую. Весной 1856 года, когда Улыбышев уехал в свое нижегородское поместье, Балакирева приютил Кологривов. Теперь Серов посещал своего приятеля уже не в аристократическом центре столицы.

Случалось, Серов и Балакирев назначали встречи в музыкальном магазине Я. Беккера, который помещался напротив Михайловского манежа (ныне дом № 31 по улице Ракова, напротив Зимнего стадиона). Здесь они играли на двух роялях в четыре руки.

Чаще всего, впрочем, встречались в квартире Серова. Родители Серова имели небольшой деревянный дом в начале Лиговского канала на углу Озерного переулка (постройка не сохранилась). Но молодой музыкант не жил здесь постоянно. Конфликт с отцом, который не мог смириться с тем, что сын избрал путь музыканта, заставлял Александра Серова снимать комнату отдельно. Известно, что он жил на Бассейной улице (ныне улица Некрасова). Летом 1856 года он на некоторое время переехал «на Пески» (сейчас район Советских улиц). «На Песках, в 7-й Рождественской улице, дом Нефедьевой»,— сообщал свой адрес Серов Балакиреву (ныне 7-я Советская улица; дом не сохранился). Серов жаловался, что на прежнем месте было слишком шумно. «Мне надобно было поселиться именно в захолустье,— писал он.— Тишина-то какая, точно в деревне,— даже трава и куры перед окнами; шарманщики и бродячие музыканты (мои злейшие враги) в мою улицу и не заглядывают».

Он и Балакирев жили в противоположных концах города. Единственным средством сообщения для них мог быть извозчик, но стоила поездка