В книге Рингера повествуется о том, как различные силы, объединившись, обрекли Вундта на страдания при виде быстрого упадка немецкой чиновничьей культуры. Восхождение Вундта к великим вершинам было фактически следствием захватывающего дух помрачения в умах, воцарившегося среди пламени и хаоса, которые вихрем завертели все вокруг в период от начала первой мировой войны и до конца мировой войны номер два.

Немаловажной составляющей этого хаоса был радикальный поворот в умах, обрекший Вундта на забвение и дискредитировавший порядок, существовавший в XIX веке. Это было более разрушительным для разрабатываемой психологии, чем война, антигерманские настроения или потеря популярности среди студентов. Самый предмет его науки отрицался, даже запрещался, как ненаучный и непознаваемый. Поскольку психология Вундта была наукой о сознании.

ТЕОРИЯ ИЗ ПОЗОЛОЧЕННОГО ВЕКА

Учение Вундта о природе сознания базировалось на нескольких принципах, в которых широко использовались понятия волевого акта и целеполагания; радикальная форма в настоящее время называется конструктивизмом. Эта более поздняя ориентация была заявлена в его первом и основном принципе «креативного синтеза» (Schopferische Synthese) — этот принцип гласит, что непосредственный опыт не может организоваться в единое целое снизу вверх, путем соединения отдельных элементов. Вундт изложил этот принцип в своих ранних работах и постоянно подчеркивал его первостепенную важность вплоть до 1920 года, когда он, будучи уже при смерти, диктовал мемуары своей дочери Элеоноре. После смерти Вундта о его работах практически забыли; до самого последнего времени очень мало было серьезных исследований, посвященных описанной им системе мышления. В этот период стараниями многих составителей учебников о психологии Вундта сложился некий миф, легко воспринятый читателями. В большинстве случаев в них даже не упоминалось понятие «креативного синтеза» или другие центральные идеи вундтовской психологии.

Учение о креативном синтезе касается внешних проявлений сознания — продуктов деятельности коры мозга, обусловливающих характеристики схем организации опыта. От этого исходного пункта вундтовская система развивалась как совокупность принципов, объясняющих наличие колебаний в процессе сознания, по мере того как оно подпадает под влияние самоконтроля. Вся система основана на следующем доводе: психология (ее предмет), коренным образом отличается от естественных наук, а потому не может быть понят с помощью проведения каких-то аналогий с ними. Здесь Вундт, по-видимому, в первую очередь имел в виду химию и физику.

ПЕРВОСТЕПЕННОСТЬ ПСИХОЛОГИИ

Для Вундта психология была основой всех прочих наук: ведь она изучает процессы, которые лежат в истоке любой науки, чем и объясняется ее приоритет перед философией, логикой, лингвистикой и социальным анализом. В последние годы жизни Вундта такой подход стал известен как «психологизм»; это слово стало отрицательным эпитетом среди ученых и студентов, желавших изгнать из других наук все, что имело отношение к психологии. Вскоре, после смерти Вундта, его академическое и университетское наследие поделили между собой, с одной стороны, враждебные марксистско-ленинские интерпретаторы с Востока, а с другой стороны — враждебные им американские бихевиористы и их коллеги с Запада. Вся эта история, как он разворачивалась в Германии, с Вундтом в главной роли, недавно была хорошо описана Кушем.

В наше время, в конце XX века, стиль исследований и теоретические изыскания Вундта вновь вызывают интерес. Наметившийся поворот к более менталистически ориентированной когнитивной психологии вызвал к жизни буквально бурю исторических параллелей с Вундтом.

В настоящей главе мы лишь бегло коснемся этих дискуссий, но сосредоточимся на историческом контексте, который способствовал возникновению психологии Вундта, и на центральных идеях, пронизывающих все его труды.

НЕНАДЕЖНАЯ ИСТОРИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА

В 1875 году Лейпциг был старым грязным городком, местом сборища торговцев со всего света — это был перекресток искусств, свободомыслия, политической оппозиции и радикализма. Если углубиться в историю, вспомнить описания путешественников XIX века, поднять записи в городском архиве, данные о демографическом положении, о состоянии культуры, — мы обнаружим, что новообретенное место жительство Вильгельма и Софии Вундт, где они и останутся до конца жизни, было шумным и беспорядочным. Этот Лейпциг контрастировал с картинками позднего периода нацистской эпохи 1930-х годов, когда он стал приглаженным, ухоженным, аккуратным и мещанским — грустное зрелище, если знать все ужасы, скрывавшиеся за этим сияющим фасадом.

Лейпциг обладал собственной физиономией, отличавшей его от прочих немецких городов. Как замечает американский психолог Дж. С. Холл (1881) в своих записках, у него был «особенный характер», который город «не уставал всячески культивировать: никто так не влюблен, так не гордится своим городом, диалектом, народными праздниками, старинными обычаями и прочим, как рядовой житель Лейпцига». Этому городу предстояло вскоре получить признание как месту рождения экспериментальной психологии, — а то и всей современной психологии, Маннгейма и Гейдельберга. Вундт, поживший определенное время в Цюрихе, не мог не вписаться в атмосферу Лейпцига, со временем он стал одним из жителей, определявших ее.

Холл пишет также, что на улицах и в ресторанах старого Лейпцига каждый второй встречный оказывался более или менее известным профессором, писателем или критиком. Вундт общался с ними, гуляя по этим улицам каждый день и обсуждая злободневные проблемы в ресторанах. Невозможно себе представить атмосферы, более насыщенной духом интеллектуального соперничества. Город был к тому же столицей книгоиздательства в Центральной Европе, — там располагалось 50 издательств и более 200 книжных магазинов — превосходное место для такого плодовитого автора, как Вундт. Лейпциг был еще и мировой музыкальной столицей — родиной Баха и великого оркестра Gexmndhaus, существующего и по сей день. Как раз, когда туда прибыл Вундт, в Лейпциге обосновался маэстро Рихард Вагнер, ставивший свои онеры на сцене великолепной Лейпцигской оперы. Маэстро Вундт тоже был накануне «выхода на сцену» своей психологии — в среде, которая ко многому обязывала, перед широкой аудиторией. Жизнь Вундта в Лейпциге была редкой смесью исторических влияний, благоприятных возможностей, амбиций и удачного момента. Город, где появилась новая психология, был стар и украшен идолами и иконами германского искусства, науки, литературы и философии, прошествовавшими через его порталы. Не так давно здесь появились другие идолы — в честь великих представителей ранней психологии. При взгляде на эти изображения ощущался исполненный гордости германский шовинизм — спор за интеллектуальное превосходство, которому с началом первой мировой войны предстояло пробудиться у большинства представителей местного интеллектуального общества, в том числе и у Вундта. Все философские теоретические разногласия, раздиравшие местные университеты, отступили на второй план, и ведущие представители культурной элиты подняли голос в поддержку своей нации как раз накануне того, когда разразившаяся национальная трагедия отправила многих из них в небытие.