схватился за тележку, дед сердито оттолкнул его локтем.

— Я не трус, дедушка! — Твёрдо сказал Славка.

Дед резко повернулся к нему, прямо взглянул ему в глаза.

— Ты — не трус, ты — приспособленец! — И сердито поволок свою сумку дальше.

Зоя Васильевна заторопилась за ним. Славка повернулся к Вере, но она только презрительно взглянула на него и побежала догонять стариков. И он потащил свои сумки в одиночестве. Уши горели до сих пор.

Увлёкшись общим делом, старики с азартом чинили завалившийся набок парник. Подначивали, подзадоривали друг друга, заразительно смеялись.

Близкий друг Алексея Петровича Дмитрий Павлович был ему прямой противоположностью: высокий, худощавый, быстрый и ловкий в движениях. Кабинетный человек, Алексей Петрович отвык от физической работы, всё время что-нибудь ронял и ушибался. Очередной раз запнувшись, он чуть было не упал.

— Смотри под ноги! — Крикнул ему Дмитрий Павлович. — Расшибёшься!

— Легко сказать «под ноги», — отозвался Алексей Петрович. — А живот?

Они оба рассмеялись.

— Что нового в хирургии? — Посмеивался Алексей Петрович, передавая другу ящик с гвоздями.

— А что у нас нового? — отозвался Дмитрий Павлович. — Режем. Чиним, штопаем… Всё по-старому. А что нового в химии? Вредны фосфатиды или нет?

— Ты мне зубы не заговаривай…. Ты когда мне отзыв на наш бактерицидный порошок напишешь? Все сроки вышли.

— Пришлю, Алёша… В понедельник своим бактериологам скажу — они проверяли, очень хороший порошок, надо его срочно в производство… Нам такой в хирургии очень нужен…

Славка помогал охотно, уверенно стучал молотком, прислушиваясь к разговору.

Зоя Васильевна смотрела на них через окно летней кухни. Вера мыла посуду.

— С каким удовольствием на земле работает… — Кивнула на мужа Зоя Васильевна. — А в молодости и слышать о даче не хотел, презирал собственников. Наташка летом болталась по всей Ленинградской области, то от рыбокомбината в лагерь едет, то от асбестового завода…

В кухню влетел Славка.

— Дайте попить…

Вера подала ему ковш с водой.

Он жадно напился. Тоже взглянул в окно. Старики, оставив работу, громко смеялись над чем-то, глядя друг на друга.

— Ну, друзья… — Кивнул на них Славка. — С полуслова друг друга понимают… И смеются, как дети…

— Вот и хорошо, что смеются.

Славка вернул Вере ковш, заглянул ей в лицо. Она отвернулась.

— Ну, что я должен был сделать?! Что?! — Славка повернул её к себе. — Мне с ними подраться надо было, что ли?

— Не знаю… — Пожала Вера плечами, освобождая свою руку. — Может быть, и подраться…

— Не ссорьтесь, — вздохнула Зоя Васильевна. — Драться было бесполезно. Такие люди были всегда, но их было мало… А сейчас почему-то становится всё больше и больше… Что-то с нами со всеми происходит, не знаю…

— Я не трус, понимаешь? — Сказал в спину Вере Славка. — Я просто знаю, что если бы я кому-нибудь из них набил морду, а они бы потом меня измолотили, всё равно ничего бы не изменилось. Они над следующим стариком измывались бы точно также…

А над парником снова дружно стучали молотки…

— Знаешь, мы новый наливной маргарин сделали, — по-детски похвастался Алексей Петрович. — С повышенным содержанием растительного масла… Для таких, как мы с тобой…

— Для стариков, значит…

— Ну, я этого не говорил…

Зачихал, закашлял старый двигатель, и по улице вдоль забора участка проплыл грузовик. Поверх ограды было видно, что в нём, прикрытая полиэтиленом, лежала картошка.

— А вот и наш основной продукт питания прибыл… У нас, горожан, выращивать его ни сил, ни времени нет, а местные с удовольствием нам картошечку сбывают. Слава, тащи ведро…

— Сколько она у вас здесь стоит? — Алексей Петрович вместе с другом направился к калитке…

Машина остановилась. Со всех сторон к ней потянулись садоводы с мешками и корзинами. Бойкий старичок быстро управлялся с деньгами, успевая поругиваться с покупателями из-за малой ёмкости своего мерного ведра.

Подбежал к толпе и Славка. Старики захлопали по карманам, заспорили, кто будет платить. Славка с улыбкой наблюдал за ними. Дмитрий Павлович поднял к старику своё ведро, и картошка громко затарахтела по его дну. Алексей Петрович протянул было деньги старику, они встретились на мгновение взглядами, и рука его вдруг застыла в воздухе. Старичок, всё время что-то балагуривший, замолчал на полуслове, лицо его точно окаменело, он, не отрываясь, смотрел в глаза Алексею Петровичу, словно не мог от них оторваться.

— Что такое? — Повернулся к другу Дмитрий Павлович. — Что с тобой, Алёша?

Он удивлённо смотрел на Алексея Петровича, потом перевёл взгляд на старика. Тот тоже взглянул на него и, вдруг обмякнув, опустился прямо на картошку. Теперь все трое смотрели друг на друга и молчали.

— Поехали! — Вдруг неожиданно зычно рявкнул старик. — Федька, сукин сын, я кому сказал — поехали!

Машина дёрнулась, рванулась с места, оставив на пыльной улице недоумевающих покупателей. Старичок в кузове так и сидел на картошке, и скоро стало совсем непонятно, в какую сторону он смотрит. Алексей Петрович всё ещё сжимал деньги в кулаке, пока Дмитрий Павлович не разжал его пальцы и не убрал смятую купюру ему в нагрудный карман.

— Пошли… — Дмитрий Павлович сжал его плечо и повернул к калитке.

— Это был он, да, Дима? Это был он? — Алексей Петрович ещё раз беспомощно оглянулся вслед машине.

— Да. Он…

— Кто? Кто это был, Дмитрий Павлович? — Ничего не понимал Славка.

— Запомни его, Вячеслав… — Дмитрий Павлович прямо посмотрел ему в глаза. — В тридцать седьмом году этот человек подписал нам с твоим дедом смертный приговор.

Славка оглянулся, но машины и след простыл. Только пыль всё ещё кружилась в воздухе и медленно оседала на землю.

— Он… Он был следователь? Судья?

— Нет. Просто подлец…

Ночь пришла холодная, по — настоящему осенняя. Славка с Верой топили в кухне печку. Возле неё было тепло и уютно. А старики сидели в комнате за пустым столом. Молчали, не замечая времени. Их крепко сцепленные руки лежали на выцветшей дачной скатерти тяжело и печально. Зоя Васильевна подошла, присела рядом, положила свои мягкие тёплые ладони поверх их сцепленных пальцев.

— Хватит. — Мягко сказала она. — Надо забыть. Этого человека надо забыть.

Старики не пошевелились. И она повторила строже.

— Надо забыть. Вы живы, и вы сегодня такие же, как перед лагерем. Вы не стали другими — это главное.

Что-то чуть слышно ответил ей Дмитрий Павлович, и они продолжали разговор совсем тихо, так, что внуки уже не разбирали доносившихся до них слов.

— Реабилитировали их перед самой войной… — Также тихо сказала Вера. — Мой дед хирургом на передовую пошёл, а твоего на Дальнем Востоке оставили, он цеха по производству водорода строил…