А теперь давайте вернемся к ситуации, о которой я просил вас подумать ранее, – когда чье-то поведение вам не нравится. Давайте посмотрим на то, как ненасильственное общение помогает нам сообщить этому человеку о том, что живо в нас, исходя из его поведения. Используя ненасильственное общение, мы хотим быть искренними и в то же время не указывать на ошибки, не критиковать, не оскорблять, не осуждать и не ставить диагнозы.

Чтобы свободно говорить о том, что живо в нас, необходимо обладать определенными навыками. Прежде всего нужно ответить на заданный мною вопрос, не делая оценок. Я просил вас вспомнить один конкретный поступок человека, который вам не понравился. Это я и называю наблюдением. Какие поступки окружающих нас людей могут нам нравиться или не нравиться?

Это важная составляющая общения: чтобы рассказать людям о том, что живо в нас, мы должны уметь указывать им на их поступки, которые поддерживают или не поддерживают нас. Но очень важно научиться говорить об этом без оценок.

Например, недавно я работал с женщиной, которую беспокоило поведение дочери-подростка: та то и дело отказывалась делать те или иные вещи. Я спросил: «Что именно не хочет делать ваша дочь?» Женщина ответила мне: «Она ленивая». Вы понимаете разницу между заданным вопросом и полученным ответом? Я спросил, что делает дочь, а в ответ услышал, какая она. Тогда я предупредил ее о том, что навешивание ярлыков – в данном случае «ленивая» – может привести к тому, что ярлыки воплотятся в реальность.

Понятия, которые мы используем, указывая другим людям на их неправоту, могут быть губительны для выражения того, что живо в нас. Подобный способ общения не побуждает людей делать свой вклад в наше благополучие. Наоборот, он провоцирует их на оборону и ответную агрессию.

Мне стало по-настоящему страшно, когда я впервые усвоил этот урок, ведь тогда я понял, что моя голова была забита моралистическими суждениями. Получается, меня учили мыслить исключительно в этом ключе. Как я уже упоминал ранее, причина кроется в той теории, которую нам навязали, – теории о том, что все люди злы и эгоистичны. Следовательно, одна из основных задач образования – заставить людей ненавидеть себя за свои же поступки. Идея заключается в том, чтобы люди посмотрели на себя со стороны и поняли, насколько они ужасны, – и только в этом случае наступит раскаяние и они исправят ошибку, которую совершили! Когда я рос в Детройте, язык, на котором меня учили говорить, был именно таким. Если я был за рулем и мне не нравилось, как кто-то другой вел свою машину, я открывал окно и кричал ему: «Идиот!» Теория предполагала, что этот человек должен был испытать чувство вины и раскаяния и сказать мне в ответ: «Мне очень жаль. Я допустил ошибку. Я поступил неправильно…»

Самое интересное, что эта теория никогда не работала. Я думал, что, возможно, дело именно в том диалекте, на котором говорят в Детройте, но стоило мне получить докторскую степень по психологии, как я научился оскорблять людей гораздо более утонченным способом. Так что теперь, когда я за рулем и мне не нравится, как кто-то другой ведет свою машину, я опускаю окно и кричу: «Социопат!» Но это все равно не работает.

Указывать людям на то, что с ними «не так», – не только губительно, но и неэффективно. Мы не хотим примешивать суждения, когда мы просто хотим сказать людям, что именно в их поведении нам не нравится. Мы хотим начинать сразу с поведения, не вынося оценочных суждений.

Как-то я работал с группой учителей, у которых был конфликт с директором школы. Я спросил их:

– Что он делает не так?

Один из учителей ответил:

– У него слишком длинный язык.

– Но я ведь не спрашиваю, какой длины его язык. Я спрашиваю, что он делает.

Тогда другой учитель сказал:

– Я понимаю, о чем речь. Он слишком много разговаривает.

– Понимаете, слишком много – это очередной диагноз, – сказал я.

Тогда высказался еще один учитель:

– Ну, хорошо. Ему кажется, будто он один тут самый умный.

– Предполагать, о чем он думает, – это опять оценочное суждение. Расскажите мне, что он делает.

С моей помощью они наконец поняли, как определять поведение, не ставя при этом диагноз, – правда, пожаловавшись: «Боже, как же это сложно! Ведь все, что приходит в голову, – это либо диагноз, либо суждение».

И я ответил им:

– Да, непросто выкинуть это из нашего сознания.

Индийский философ Джидду Кришнамурти говорил, что высшая форма человеческого интеллекта – это способность наблюдать, не давая оценку происходящему.

Учителям наконец удалось привести примеры поведения со стороны директора. Первым в списке было то, что на совещаниях, вне зависимости от повестки дня, он углублялся в свои армейские или детские воспоминания. В результате совещания нередко длились дольше запланированного. Так я получил ответ на свой вопрос о том, что делает этот человек. Это было ясно выраженное наблюдение без оценок.

Я спросил учителей:

– Вы ему когда-нибудь говорили об этой конкретной детали его поведения, которая вас так беспокоит?

И тогда один из них сказал:

– Да, теперь мы поняли, что сообщали ему об этом в форме оценки и ни разу не указали ему на конкретную деталь поведения. Неудивительно, что он стал обороняться.

Таков первый шаг, когда мы стараемся показать людям, что живо в нас. Нужно учиться привлекать их внимание к тому, что конкретно нам нравится или не нравится в их поведении, не давая оценок.