– Ого. Капитан-капитан, подтянитесь… – нарочито фальшиво запел Игнат, но осекся, поймав взгляд командира. – За какие такие заслуги, товарищ капитан?

Гаврилов не ответил. Глаза его были ледяными, словно у продавщицы ликеро-водочного отдела за минуту до закрытия. Он отпустил охрану, потом встал, прошелся по кабинету, сцепив руки за спиной.

Тишина царила в крохотной комнатке, лишь чуть слышно гудел вентилятор. В фильмах, которыми увлекался в детстве Псарев, подобные ситуации обычно предшествовали жестоким пыткам.

«Щас прикажет меня пытать, на кусочки разрывать, хе-хе», – сталкер попытался развеселиться, но получилось только хуже. Липкий тягучий страх охватил все его существо.

С момента исчезновения Бориса Молотова оба его товарища превратились в обычных солдат Альянса. Самоволка – то же дезертирство. Да еще в предвоенное время. Наказание могло быть самым суровым.

Пес с самого начала понимал, что идет на риск. Но иного способа отправиться на помощь другу не видел.

* * *

Пока не кончилась заварушка, вызванная появлением моряков Вавилона, Псарев и Суховей даже не заикались о спасательной экспедиции. Но вот настал конец зловещему Черному санитару. Гибель острова Мощный получила объяснение. Моряки из врагов, угрожавших отравить все метро газом, превратились в союзников. Но искать Бориса Молотова никто не стремился. У армии Альянса хватало других хлопот.

– Да прочесали мы все станции до самого Комендантского проспекта, – устало отмахнулся Гаврилов от просьб Игната. – Нет никого. Пусто. Буддисты куда-то ухряпали. Все вентшахты завалены. Погиб твой Молот. Сгинул. И хватит о нем.

Пес не верил, что такие опытные бойцы, как Молот и Будда, могли пропасть без следа.

У них за плечами были кровавые рейды и веселые попойки. Они ходили туда, куда редко отваживались наведаться даже отчаянные смельчаки, – в логово Безбожников. И выходили оттуда целыми и невредимыми. Друзья прыгали вниз головой в зловещую бездну Разлома между Пушкинской и Владимирской, пересекали на утлой лодочке могучую Неву. Только однажды Псарев и Суховей подвели Бориса Молотова: отказались от похода на развалины футбольного стадиона «Крестовский». Но это был единственный случай, и на взаимоотношения боевых товарищей он не повлиял.

Игнат долго подбивал Кирилла совершить рискованную экспедицию на северные станции Фрунзенско-Приморской линии, и, наконец, добился своего. Пока друзья шли по территории Альянса, вопросов не возникало…

* * *

Сталкер, затаив дыхание, ждал, что сделает с ним Гаврилов. Но время шло. Ничего не происходило. Псу уже начинало казаться, что командир вовсе забыл о нем. Игнат осторожно кашлянул.

– А, это ты? – капитан, казалось, только сейчас вспомнил об арестанте. – Ломаешь голову, зачем я тебя позвал? На вот, посмотри.

И сунул под нос Псу карту Петербурга.

– Что видишь?

– Ну, че вижу, че вижу… Проспект Непокоренных вижу. Вот, подписано.

Игнат невольно залюбовался картой. Очень хорошее издание. И сохранность поразительная. Каждую буковку видно. Прочитать несложно даже при тусклом свете.

– Так, это че? Пискаревка, понятно. Вот памятник отмечен, «Родина-Мать».

– Верно. А теперь смотри сюда.

И Гаврилов убрал палец, которым зажимал что-то рядом с памятником.

– Ек-Рагнарек!!! – вырвалось у Псарева.

Рядом с монументом, в самом сердце мемориального кладбища, красовался рисунок бомбы. Ни с чем иным картинку спутать было нельзя. Полукруглый обтекатель, треугольные стабилизаторы. В центре бомбы имелся еще один рисунок. Стандартный знак биологической угрозы. Игнату не раз доводилось видеть такие. Столкнувшись с аномалиями или мутировавшими тварями, сталкеры помечали опасную зону картинкой, напоминавшей инопланетного монстра.

– Карта была найдена в вещах убитого веганского офицера, – произнес капитан Гаврилов, бережно складывая бесценную находку и убирая в ящик стола.

– Что бы это ни значило, ясно одно: Империя затевает что-то очень, очень недоброе, – добавил он.

– Прямо под носом у северян… – заметил сталкер.

– И под боком у нас. Выяснить, что затеяли зеленожопые, можно только одним способом. Разведка.

– И я уже догадался, кого туда решено послать. В наказание за дезертирство. Только хрен вам, товарищ капитан, – осклабился Псарев. – Мы на Пискаревку не потащимся. Дураков нет. Слышал я байки про те края. Не-не-не. Не пойдем.

– Почему «мы»? – лицо Гаврилова вновь стало таким же жестким, а взгляд – таким же ледяным, как в начале их встречи. – Ты, ты туда пойдешь, сын казачий. А дружок твой тут останется. Вернешься – отпущу Кирюху на все четыре стороны. Ну, а не вернешься… – тут капитан замолчал и зловеще ухмыльнулся.

– Ну ты и гад… – выдохнул чуть слышно сталкер Псарев.

Вопрос, за что вчерашний старлей получил повышение по службе, задавать больше не имело смысла.

Ход Гаврилова был тонким и очень хитрым. Ни за что на свете Игнат Псарев не бросил бы на произвол судьбы единственного друга. Пес до сих пор не мог расстаться с мыслью о спасении Бориса Молотова, которого все остальные давно записали в «двухсотые». Что уж говорить о живом товарище, заточенном в тесную темную камеру!

Капитан поймал себя на мысли, что злые искорки, вспыхнувшие в глазах Псарева (или это ему почудилось?), не сулят ничего доброго. Игнат был по-настоящему страшен в гневе. Сейчас же это был даже не гнев, а первобытная ярость дикого хищного зверя. Гаврилов поежился. Псу необходимо было бросить аппетитную косточку, чтоб хотя бы немного задобрить, обуздать нечеловеческую злобу.

– Кстати, по поводу Молота, – добавил капитан, стараясь не смотреть в глаза сталкеру. – Есть предположение, что он все-таки ушел к северянам. Мы же не нашли трупов. Значит, Борис, Ленка и Будда все-таки вылезли на поверхность. А вентшахты могло и потом завалить…[6] Логично?

– Логично, – чуть слышно отозвался Игнат, не сводя с командира хмурого взгляда. Однако градус ненависти постепенно спадал. Желание набить Гаврилову морду уступало место любопытству.

– Но что им делать в городе? Как выживать на руинах? – продолжал рассуждать капитан. – Ни в городе, ни на островах выжить нельзя. Значит, куда-то ушли. На голубой линии их никто не видел. Ни на Черную речку, ни на Петроградскую они не спускались. И у джигитов не объявлялись, мы проверили. А на Проспект Просвещения Молот и сам бы не сунулся. Чай, не дурак.

– Не дурак, – эхом отозвался Пес.

– Значит, что остается? Или назад, к нам. Или к Ратникову. Я других вариантов не вижу, – проговорил Гаврилов и, наконец, решился снова встретиться взглядом с Псаревым. С огромным облегчением капитан отметил, что зверь, на короткое время пробудившийся в бывалом сталкере, скрылся. Уполз в свою берлогу. Перед офицером армии Альянса сидел простой парень. Тертый, матерый, побитый жизнью. Но обычный человек, не зверь. А с человеком вести диалог гораздо проще.