в тень, будто стремился укрыться от света. Он обхватил себя руками, хотя и был в куртке. Глаз он не поднимал.

– Мой мотель, – ответила Аннабель.

Он взглянул на нее, встретил ее взгляд, затем двинулся мимо нее, к дому на вершине холма.

– Какой сегодня день? – спросил он.

«Алкаш, – подумала она. – Остановился где придется».

– Сегодня воскресенье, – сказала она.

– Сколько я уже тут?

– Баксов на десять простоял, – ответила она.

В эту минуту сильный порыв ветра подхватил застарелый запах пота и сигарет и выгнал его из кемпера, накрыв Аннабель будто одеялом, так что ей пришлось отвернуться и сглотнуть ком в горле. Когда она повернулась обратно, мужчина уже совсем отступил во мрак кемпера. Она наблюдала через открытую дверь, как он роется в шкафчике у себя над головой. В этом кемпере, похоже, было совсем тесно. Она увидела грязную посуду в раковине и одежду, развешанную на открытых дверцах шкафов. Учуяла плесень. Различила занавеску, отделяющую спальное место, из голубой простыни и бечевки, натянутой между двумя шкафами. Ткань была тонкой и видавшей виды. Наконец мужчина достал из шкафчика над раковиной банку из-под кофе. Открыл ее и высыпал содержимое на плиту: там оказалась пара банкнот и горсть монет, большинство из которых очутилось на полу или под плитой.

«Не может быть, чтобы взрослый мужчина на это жил».

Мужчина несколько мгновений пристально смотрел на мелочь. Затем поводил их пальцем и сообщил Аннабель:

– Мне не хватит заплатить.

Мальчик вернулся из сарая за фермерским домом, стряхивая с брюк белый мех. Он увидел, как его мать с мужчиной из кемпера проходили перед мотелем, из тени крылатого коня на свет, согнав рыжего кота с его места на солнце возле насосов под дощатым настилом. Она помахала ему еще раз, так что крольчиху пришлось вернуть обратно в клетку. Он скормил обоим зверькам еще капусты и еще по половине стебля сельдерея через лючок с боковой стороны клетки. Теперь он прислонился к заднему бамперу маминого фургона, припаркованного на дорожке у дома. Он наблюдал, беспокоясь о том, что происходило в мотеле без него.

Мама с мужчиной из кемпера остановились у бассейна – или того, что когда-то было бассейном, пока несколько месяцев назад, когда она с Диего, поваром из кафе, не заполнили его ржавыми качелями, сломанными кондиционерами и кучей снесенных бурей водосточных желобов.

Мужчина из кемпера был похож на ковбоя. В черной шляпе и черных ботинках, он стоял рядом с Аннабель у бассейна. Высокого роста, он смотрел вниз, слушая Аннабель. Они стояли почти в самой тени большого указателя мотеля на шоссе. Незнакомец выглядел как человек, который странствовал по пустыне без лошади, зарыл сокровища где-нибудь на сухом пыльном кладбище, где на надгробиях сидели вороны, а в петлях на длинных кривых ветвях висели скелеты. «Как в тех фильмах, – подумал мальчик, – где все говорят по-английски итальянскими губами».

Мальчик пришел в немалое волнение, когда увидел у незнакомца на бедре длинный нож.

– За ночь-другую как раз расплатитесь, – сказала Аннабель. – Металлолом можете свалить вот в тот контейнер возле офиса. Один парень из города мне за него заплатит. А просто мусор – бросайте на помойку.

– Откуда мне знать, что тут мусор, а что нет? – спросил мужчина.

– Все, что не из металла, – мусор, – ответила она. – Там за мотелем есть туалет, если понадобится метла или что-то такое. На двери замок, но он сломан.

– Насосы еще работают? – спросил он, указывая на заправочный островок сразу за козырьком офиса.

Она покачала головой.

– В какую сторону тот город? – спросил он.

Она указала на запад.

– Минут десять.

Оба посмотрели в том направлении.

– И никакой выпивки. Надеюсь, это понятно, – заявила она. – У меня маленький сын.

Мужчина кивнул, посмотрев на солнце, поднимающееся в ярком октябрьском небе.

Аннабель проследила за его взглядом и увидела, что темные облака на западе уходили прочь.

С холма донесся сигнал ее фургона. Мальчик выглядывал из окна со стороны водителя и стучал рукой по крыше.

– Мам, опоздаем!

Аннабель подняла руку, показывая, что слышит его.

– Меня зовут Аннабель Гаскин, – сказала она мужчине. – Это Сэнди. Ему десять.

– Тревис Стиллуэлл, – представился мужчина. Затем, не предложив рукопожатия, отступил от нее к краю бассейна. Он уселся на корточки в тени ржавой металлической вывески с названием мотеля, «Сандонер Инн». Неоновые трубки ее потемнели.

«МОТЕЛЬ. КАФЕ. КЕМПИНГ. БАССЕЙН, – сообщала вывеска. – ВАШ ДОМ ВДАЛИ ОТ ДОМА».

– До города я потом подброшу, – сказала Аннабель Тревису в спину. Когда он не ответил, она повернулась и пошла к дому, где мальчик уже завел фургон и бросил расстегнутую сумочку матери на сиденье. Она открыла водительскую дверцу и уже хотела залезть в салон, когда решила обернуться на склон. И увидела, что мужчина, не вставая с корточек, ухватился за ржавую пружину от матраца. Он тянул за нее, но та не поддавалась. Он отпустил.

– Кто это, мам? – Сэнди высунулся из водительского окна и оперся локтями о подоконник. Утренний ветер трепал кончик его галстука.

Аннабель занесла руку за голову и развязала пучок. Волосы упали ей на плечи, и их тут же разметал ветер.

– Просто какой-то мужчина, который не может заплатить за заправку.

– И ты заставила его чистить бассейн? Будем опять его наполнять?

Аннабель не ответила.

– А этот нож ему нужен, чтобы очистить бассейн?

– Не знаю, – ответила она и отбросила волосы с лица, серьезного и красивого, но не лишенного морщин от той жизни, что вела в этой пустыне. – Мужчины иногда носят ножи.

Когда женщина с мальчиком уехали на фургоне, Тревис вернулся в кемпер. Он закрыл за собой дверь и встал перед раковиной, уставившись на простыню, которую набросил на бечевку, чтобы скрыть свою койку. Затем снял джинсовую куртку, оставшись с голым торсом, и бросил ее на обеденное сиденье. Запах в кемпере стоял металлический, было пыльно. Утренний свет донимал его, точно застрявшая в глазнице стрела. В горле пересохло. Было жарко. Бедро горело, нога немела. И, несмотря на застарелый металлический привкус во рту и накатывающую тошноту, он испытывал голод. И сильный.

Тревис подошел к столу, где держал банку арахисового масла и пачку соленых крекеров. Он открыл пачку и макнул один в масло. Крекер сломался, он вытащил его и высыпал крошки в рот, пережевал, а потом облизал…

голод, какой голод

…пальцы дочиста.

Взял еще крекер и тоже сунул его в банку…

голод, что за голод, огромный, как пустыня, как небо

…и съел его. Пожевал, проглотил. Бросил крекеры на пол и залез пальцами прямо в