Джон испепелял итальянца взглядом. Капля пота попала ему в глаз, и он вздрогнул.

– Я… У меня нет при себе наличных.

– Да?

– Были бы, не пришлось бы…

– Но деньги у тебя есть.

– Что?..

– Деньги. У тебя есть деньги. Ты бы не рискнул играть, зная, что не можешь покрыть ставку.

– Нет. В смысле, я бы не рискнул играть, зная…

– Хочешь выписать чек? Я возьму чек. Не сомневаюсь, что тебе можно доверять. Выписывай на мистера Веши.

– Я не могу выписать чек. Мне нужно…

Опять! Опять этот чертов педик со своим идиотским смехом. Останься Джон с ним на пару секунд с глазу на глаз, он бы…

Итальянец прервал ход его мыслей:

– Так у тебя есть деньги? Наличные?

– Да…

Естественно, как само собой разумеющееся:

– Неси сюда.

Джон с трудом поднялся. Медленно направился к двери.

– Эй, слышь? – раздался за его спиной голос итальянца, – мне совсем не улыбается за кем-то сегодня гоняться. Дождь будет, а я под дождем по городу за людьми не бегаю, смекаешь, о чем я?

Джон попытался что-то сказать, и в это время девушка подошла к педику. Поцеловала его. Она смотрела прямо на Джона и целовала педика взасос – глубоко и крепко. А он глубоко и крепко целовал ее. Как будто и не педик вовсе. Хотя, может, и педик, а девушка просто демонстрировала Джону, что скорее даст педику, чем ему.

Не важно.

Ей хотелось пнуть его, и у нее получилось.

Джон ушел.

Начинался дождь.

Домой, на улицу Парадиз, он добрался быстро. Даже несмотря на то, что ехал под дождем. Но за это время Джона успела охватить паника, и такая, что не сразу справишься.

О чем ты раньше думал, вертелось у него в голове. Девушка, подстава, да еще это неоновое безумие в городе – любому дураку сразу все понятно. И не впервой ему так вляпываться. В последний раз еле ноги унес, иначе бы сердце вырезали из груди. Тогда Джону повезло – он вышел на людей, которые знали, как помочь ему выбраться из дерьма. Что, если снова им позвонить, мелькнула шальная мысль.

Ну да, можно подумать, они спят и видят, как бы подсобить Джону еще разок. К тому же Брайс отчалил в Лос-Анджелес, а Нед и Джуд… разве не мертвы?

За угол. К подъезду. Джон выскочил из машины и помчался к себе домой. Вообще-то к Гейл домой, но Джон стал называть дом своим, поучаствовав в оплате. Пару-тройку раз. Большую часть все равно заплатила Гейл.

В дом. Гейл сидела так, словно чего-то ждала.

У Джона не было времени на подробности, поэтому он не стал в них вдаваться.

– Сколько у тебя денег? – Времени на обсуждение у него тоже не было, и он сразу взял быка за рога: – Мне нужны деньги. Столько, сколько сможешь дать. Обещаю, что все верну, когда раздобуду нужную сумму.

Гейл продолжала сидеть. Не шелохнувшись. Не проронив ни слова. Просто сидела.

Паника еще сильнее охватила Джона, он с нажимом повторил:

– Мне нужны деньги, – и пытаясь подсластить пилюлю, добавил: – Детка.

Гейл не реагировала на его слова. Неподвижная, будто скала. Наконец процедила сквозь зубы:

– Сегодня наша годовщина.

Джон попытался переспросить «Что?», но смог только безмолвно выдохнуть воздух. На один удар сердца все вокруг замерло. Он посмотрел на Гейл. На ее ноги и юбочку, в которой она работала официанткой в отеле где-то в центре, там они впервые встретились. У нее были отличные ноги. Не то что у моделей, чьи из ушей растущие ходули напоминали веретено и при порыве ветра, казалось, вот-вот треснут пополам. У Гейл были крепкие, стройные, сильные ноги. Просто загляденье. Отличные ноги для женщины ее возраста, хотя Джон не знал точно, сколько Гейл лет. Она была азиаткой, а азиатки всегда – как правило – выглядят моложе. И все же для ее возраста… Ведь у нее уже появилась седина. Серебряные ручейки, струящиеся по черной глади густых пышных волос. Одно из двух, думал Джон: либо Гейл старше, чем он предполагал, и Господь наделил ее лучшими ногами, какие когда-либо видел свет, либо она еще очень молода, просто относится к тому типу женщин, у которых седые волоски появляются по любому поводу. И в том и в другом случае можно было всласть фантазировать, и Джону не хотелось расспросами все испортить.

Гейл вернула Джона на землю:

– Сегодня наша годовщина, а ты заставил меня ждать.

На лице у Джона застыл немой вопрос: «Что за хрень ты несешь, о чем это ты?»

– Что за хрень ты несешь, о чем это ты? – сказал он вслух.

– Восемь месяцев. Ровно восемь месяцев со дня нашего первого свидания.

О чем это она? Сейчас там Оушен с друзьями[8]сидит и ждет свои тринадцать штук, готовый выпустить Джону кишки, а она несет невесть что.

– Ты меня слышала? Меня ждут люди, которые…

– А ты меня слышал? Сегодня восемь месяцев со дня нашего первого свидания, а я сижу тут как дура и жду весь вечер.

Никакая паника, парализовавшая все его существо, не шла в сравнение с этим. Не важно, кто ты – король Англии или уличный бродяга. Если у тебя есть подруга, она может вылить на тебя какое-нибудь чудовищное, ненормальное, ошеломляющее дерьмо, которое заставит тебя забыть обо всем на свете. Чтобы расстаться с женщиной, достаточно увидеть, как кто-то другой за карточным столом открывает расклад выше твоего.

– Восемь месяцев не сегодня.

– Сегодня.

– Не сегодня. Я приехал в Вегас год назад и в первую же неделю своего пребывания в городе познакомился с тобой.

– Я знаю. Неужели ты думаешь, что я не помню этого? Я не сошла с ума. Сегодня годовщина не нашей первой встречи. Сегодня годовщина нашего первого настоящего свидания.

Джон подумал о гомике, который сидел с ним за карточным столом. Может, быть гомиком не так уж и плохо. Голубые, наверное, действительно счастливы. Два парня, живущие вместе, имеют общие интересы, занимаются мужскими делами, понимают друг друга как мужчина мужчину. А ему надо разбираться с женщиной.

– Первый раз… Гейл, мне нужны деньги. Меня сейчас не волнует, когда мы встретились или когда мы… – Джон сплюнул и продолжил: – Мне нужны деньги!

Взгляд Гейл изменился. Так меняется взгляд у женщины, когда она хочет что-то спросить у промокшего под дождем и требующего денег бой-френда. Так меняется взгляд у женщины, почувствовавшей что-то неладное, а женщины всегда что-нибудь такое чувствуют. Всегда. У них это в крови. Женщины не могут иначе.

Гейл подошла к Джону.

Джон невольно отступил назад, слишком решительно она подошла.