— Ксату? Всебогов?

— Ты слышал, что я сказал, — старик ожидающе уставился на меня.

Я про себя крепко выругался. Вот не было забот и печалей, так церковники нарисовались. Они магистрат заставили понервничать, меня припашут на крайне опасную работу — так ещё и бессмыслицу заставляют говорить. Какие Всебоги для ксата, они там с головой уже не дружат, что ли?

Я сказал так, как просил старик. На этом он удовлетворённо кивнул и сообщил, что меня вызвали по особому поручению, присланному из Оланарского собора — центрального здания Всеобщей Церкви на всём южном континенте. И касалось оно меня, как сулина. О содержимом листков церковники в общих чертах были осведомлены.

— Начинай, мальчик мой, потре…

Раздавшийся стук в дверь прервал старика. Стоящий за ней служитель церкви передал записку. Трихтих ознакомился с её содержимым и бросил на меня взгляд, в равных порциях в котором смешалось неверие в саму возможность моего существования и всепоглощающая ненависть.

— Мне надо уйти, Хубар. Справишься сам? — белобрысый в ответ кивнул своему наставнику, так что старик ещё раз кинул на меня презрительный взгляд и ушёл.

Оставшись наедине, Хубар не спешил с обыденно-напускной вежливостью, наоборот — преисполнившись собственной важности, он горделиво смотрел мне в глаза, будто ожидая, что именно я заговорю первым. Но спустя несколько секунд церковник сдался.

— Я, трихтоних Хубар, оглашу ваше задание под взором Всебогов, — белобрысый разломал сургучовую печать, но листок не развернул. — Сначала ответь, Ликус, что внемлешь моим словам как словам Всебогов. Когда я закончу, скажи, что пусть Всебоги скрепят своим присутствием наши начинания.

Я посмотрел на Хубара как на идиота, но он промолчал. Пришлось проговорить набожную фразу. Только после этого белобрысый зачитал содержимое. С каждым произнесённым предложением я всё больше и больше убеждался, что вляпался в наисквернейшую передрягу.

— Чего? — на словах про награду я от возмущения протянул руку, требуя передать мне бумагу, но Хубар ожидающе смотрел на меня. — Пусть Всебоги скрепят своим присутствием наши начинания. Дай сюда!

Хубар довольно улыбнулся. Мне хоть и было противно ощущать себя некой дрессируемой мартышкой, но меня успокаивала мысль, что титул сулина поможет уберечь маму с сестрёнкой. Но никак не могло успокоить последние строчки на листке. Как и всё его содержимое.

— Это что за херня? — я показал на назначенную награду.

— Это очень значительная награда, Ликус. Одно такое разрешение стоит не меньше полутысячи золотых империи.

— Да плевать мне на его стоимость! Это омерзительно!

— Не ксату говорить о мерзости. И не делай вид, что не понимаешь смысла моих слов. Не десятки ли рабов охраняют ваши эти священные миссии?

— На этом основании в церкви решили, что я мечтаю о личных рабах?

— Это лучшая из возможных наград, Ликус.

— Деньги, вот лучшая из наград.

— Я уже говорил, что наша церковь в плачевном состоянии и деньги мы тебя выплатить не можем, а выплаченные тобой тридцать пять тысяч долга мы сами уплатили за долги. Но у нас были свободные разрешения.

— Мне это не нужно, Хубар.

— Тогда выкинь его, Ликус. Это не единственная твоя награда за задание, но тебе всё равно предстоит его выполнить. Конечно, ты можешь от него отказаться, — в глубине голубых глаз нутона заполыхал огонь гордыни. — Но вместе с титулом сулина.

— И тогда…

— Тогда твоё обучение в академии закончится, Ликус, — уголки рта церковника тронула победная улыбка.

— Это не входит в мои планы, Хубар. Но в них есть пункт, который ты обязан исполнить, — я говорил без всяких эмоций, хотя мысленно этого белобрысого церковника вместе с его трижды проклятой церковью обмазал низко интеллектуальными, высоко экспрессивными и абсолютно аморальными эпитетами.

— Разъяснить тебе об обязанностях сулина?

— Потом, сначала ты мне объяснишь, что означает это ваше церковное «нуррасия», — я вальяжно опустился на стул и пригласил Хубара составить мне компанию.

— Это то, чем занимается сулин, Ликус, — Хубар проигнорировал мою дерзость. Он чинно сел напротив и расставил необходимые для заключения контракта принадлежности, попутно заполнив пробелы в моих знаниях.

Нуррасия — это освидетельствование, или же исследование любого скверного места: луг, лес или бывшая деревенька. Всегда проводятся по первым тёплым дням весны, когда скверные места ещё не полностью пробудились, а мерзкие твари ещё не появились либо несколько заторможены. Но различия между нуррасиями расара и макира всё же есть.

Исследовать природные места легко. Придёт группа церковников с определённым списком порождений, обитающих конкретно в этом месте, и строго по списку проверит количество тварей, какие они, как передвигаются и так далее. Нуррасия расара — это сверка нынешнего облика скверного места с обликом предыдущим, проводимая самыми обычными разумными без боевых способностей.

В нуррасии макира проверяют количество нежити и её агрессивность, соотношение преображённых к обычным тварям и скорость повторного появления нежити; количество оставляемых ураллай и степень их порчености; а также поглощённые и восстановленные скверной предметы быта и скорость их повторного появления. Нуррасия макира проводится ватагой бойцов в отличной экипировке, с высокими уровнями и обширными умениями. И особенной для каждого места тактикой. По факту, ватага просто врывается в скверное место и за короткий промежуток времени выкашивает как можно больше нежити.

Собственно, сулин — это тот отважный, или безумных разумный, проводящий нуррасию и определяющий «безопасность» скверного места. Такие задания, как и награду, выдаёт местная церковь.

Вот только во всём этом безобразии был один малюсенький момент, смущающий до параноидального бреда. Дело не в ураллае. Подобно слову заллая, оно обозначает оставляемые нежитью предметы, будь то часть твари или какая вещь. И дело даже не в том, что задание выдаёт академическая церковь, а не церковь в Настрайске — последняя совсем плоха из-за недавней войны.

— Это место находится там, где разгромили войско ратонов? Там, где появилась нежить? — Хубар в ответ услужливо кивнул. — Правильно ли я понимаю, что нуррасия макира там ни разу не проводилась?

— Именно поэтому тебе предстоит много работы, но церковь наградит тебя за труды.

— Тогда, Хубар, прежде чем я пошлю тебя и церковь нахер, может, скажешь, почему, кроме меня, других сулинов не будет?

— Наша церковь в несколько затруднительном положении, и… благородный дом вызвался помочь очистить это нечестивое место.

— Его возможно очистить?

— На время. Скверна рано или поздно возродит нежить. О благородных ты, стало быть, осведомиться не хочешь?

— И так понятно, что это Миастус.

— Именно они, Ликус. До войны их род был одним из многих низших дворян, но в последние года их высоко оценил император. Ты мог видеть в Магнаре здания, теперь принадлежащие им.

На мой вопросительный взгляд Хубар добавил, что половина доходных домов всего города была