впитывал каждое слово. «Интересно, откуда он так хорошо знает русский язык? – подумал Гончар. – Даже если учил в школе – в его детстве все учили, – то без практики уже должен бы забыть».

– Одежонку надо другую справить. – Косорылый кивнул на городские хайкеры интерполовца. – А то у вас ботиночки на тонкой подошве.

Бучек удивленно посмотрел на свои ботинки и перевел растерянный взгляд на сталкера.

– Вроде нормальные ботинки, трекинговые, – произнес он. «Иронию судьбы» словак явно не смотрел.

– Все правильно, – поддержал сталкера Олег. – Как минимум нужны термобелье, мембрана. И не смотрите, что днем тепло, – ночью морозит, и сильно. Еще нужен удобный рюкзак, не с сумкой же вы пойдете.

– Я разберусь, – буркнул Косорылый. – Сейчас сгоняем к Живчику.

– Лучше к Паше, он хоть дерьмом не торгует, – подсказал Олег.

– У Паши дороже встанет, – авторитетно возразил Толик и повернулся к словаку: – Деньги есть?

Бучек показал «Визу».

Толик закатил глаза.

– Эх, Европа! – пробормотал он и потянулся за курткой. – Разве же это деньги? Живчик твою карточку разве что в задницу засунуть может, больше некуда.

Бучек подошел к Олегу.

– Получается, теперь мы с вами увидимся уже в Зоне?

Гончар изобразил вежливую улыбку:

– Надеюсь, не разминемся.

Вышли они вместе. Гончар проводил взглядом две фигуры – высокую Бучека и едва достающего ему до плеча Толика – и уселся за руль. В голове настойчиво крутилась одна мысль: «Вот и кончились мои каникулы».

В Зоне Олег не был почти полгода, если точнее – пять месяцев и двенадцать дней. Как вывел в середине октября на Большую землю Катьку с Филиппом, так больше и не ходил, а если предлагали – выдумывал какой-нибудь предлог для отказа. Тех полутора месяцев, в течение которых он почти безвылазно просидел на метеостанции – дочь караулил, пока она Аните компанию составляла, – ему хватило с лихвой. У него тогда прожитый день за неделю шел, если не за месяц – столько нервов забрал. Раз в три дня бегом до КПП – забрать вещи и продукты, которые привозил Косорылый, отчитаться по телефону перед начальством, позвонить двум издерганным женщинам, считающим его самым большим негодяем на Земле, и метнуться обратно.

Дочку он не торопил. Как пообещал, что будет ждать столько, сколько потребуется, так и держал слово. Понимал, что Аните нужно время, чтобы восстановиться. Да и Катюхе тоже. Еще неизвестно, кто из них больше нуждался в отдыхе. Анита – все-таки взрослый человек, за восемнадцать лет привыкла к своему странному одиночеству, а Катьке в ее шестнадцать досталось не по годам. Навалилось разом – и местные отморозки, и головорезы «Меркурия», и Зона с ее причудами. И дождался – в первых числах октября, когда ночами земля уже начала покрываться инеем, Катя собралась домой. «Анита сказала, что дальше справится без нас», – коротко объяснила Катя, но Олег подозревал, что не только в Аните было дело. Скорее всего, Филипп заскучал по привычной и комфортной Европе.

Олег довел ребят до КПП, где их уже ждали вертолет и джип, рядом с которыми нервничали брюнетка и блондинка. Женщины молча разобрали детей, глянули недобро на Олега и, не прощаясь, разошлись в разные стороны. Блондинка с Катей – к джипу, который направился в Булганск, брюнетка с Филиппом – к вертолету, взявшему курс на читинский аэропорт.

Через пару дней, отчитавшись перед полковником Костюченко, Олег навестил Катю дома в Иркутске. Тем же вечером нашел Дюбеля с его прилипалами и простыми словами объяснил, как себя вести. Мартине он решился позвонить лишь спустя несколько дней, но нарвался на ледяную холодность.

– Как Филипп? – спросил он тогда.

– Нормально, можешь осведомиться у дочери, они каждый день в «Телеграме» общаются.

– А ты как?

– Я тоже нормально.

Вот и весь разговор.

Как-то теперь его встретит Зона?

По дороге домой Олег заехал в контору подновить аптечку, в гастрономе закупился тушенкой, галетами и прочей снедью. Дома первым делом позвонил Кате, но разговора не получилось – дочка куда-то убегала. Снял с антресолей рюкзак и большую коробку, в которой хранил шмот. Быстро уложил все необходимое и вдруг поймал себя на мысли, что не чувствует привычного волнения. Раньше накануне выхода его чуть ли не трясло от напряжения, до самовнушения доходило, чтобы успокоиться, а сейчас – никаких эмоций.

Рюкзак отправился в коридор, к приготовленным на завтра берцам и куртке с эмблемой «Восточного Периметра». Настало время заняться вопросом, который Олег так и не смог для себя решить за все восемнадцать лет, что ходил в Зону. На стол легли два ножа: мощный тяжелый фултанг и легкая аккуратная финка – классическая пуукко. Какой выбрать? Если бы гориллы Меркулова не отняли нож, найденный на Фолклендах, Гончар пошел бы с ним. Боевые ножи он недолюбливал, сражаться ни с кем не планировал, но каждый раз слегка тосковал, вспоминая, как тот нож лежал в руке, неощутимый, словно часть тела. Он даже попытался найти похожий, побродил и по магазинам, и по мастерским, пару раз говорил с Пашиными орлами, но ничего подобного так и не встретил.

Сейчас перед ним лежали два ножа. Один мощный, неприхотливый, матовый, с рукоятью, оплетенной паракордом. Второй – легкий, полированный, изящный, рукоятка из карельской березы. Нож нужен в Зоне всегда, но какой? Каждый раз, когда он брал любой из них, приходилось жалеть, что нет другого. А когда брал оба – то получалось, что один таскал зря. Угадать ни разу не получилось. Или это Зона так над ним подшучивала?

Внезапно пришла в голову мысль: вот если бы он решил придумать имена ножам, то фултанг точно получил бы мужское имя, а пуукко – женское. С женщинами у Олега в последнее время ладилось не особо, и в коридор к собранным вещам отправился надежный и самоуверенный фултанг.

Теперь на очереди стоял вопрос с арбалетом. Брать или не брать? С одной стороны, никаких особых конфликтов не предвиделось, а с другой – убили же за что-то итальянца. Вдруг и правда ниточки тянутся в Зону, а он сейчас сдуру начнет за них дергать. Гончар повертел в руках арбалет, вспомнил Арчи Гудвина, который никогда не выходил из дома без оружия, если дело касалось убийства[1] (только вчера дочитал роман), и положил арбалет к вещам.

Пока Олег собирался, за окном стемнело. Залитая ярким электрическим светом небольшая чистенькая кухонька вдруг показалась частью какого-то другого мира – стабильного и понятного. Помаргивающая зелеными черточками цифр микроволновка, серебристый холодильник, полосатый абажур над столом – все стало неуместным: свет – слишком ярким, кафель –