радовались успехам друг друга и удивлялись тому, что уже было исполнено солнцем.

Солнышко улыбалась зверятам. Оно знало, что доброта их сердец желает лишь светлого и часто не для себя, а для своих друзей. Ему было приятно, что зверьки Тихого леса у Быстрой реки ждут этот волшебный день и специально для них припасало самые нежные, теплые, наполненные самой сильной солнечной магией лучи.

— Как хорошо, что можно придумывать добрые традиции и следовать им! Быть вместе, и вместе прославлять солнышко, его силу, отзывчивость и доброту, — говорил Крот, лежа на спинке и глядя на солнышко.

— А мне нравится наша традиция вместе стряпать вареники! — засмеялся Заяц.

— Да, сейчас бы пару сытных вареньечков, — сказал Лис.

— Пусть случится вареньечная встреча друзей! — громко сказала Мышка, обращаясь к солнышку.

Вдруг солнышко засияло ярче прежнего. И друзья засобирались к Мышке лепить вареники. Этот день станет особенным. Он объединит две добрые традиции и превратиться в День летнего солнцестояния и вкусненьких вареников. Ну не волшебство ли?

Прости

Казалось, что мир вокруг потерял краски. Мышку ничто не радовало. Какая-то тяжесть поселилась в ее сердце. Там, где находится солнечное сплетение, прямо в центре груди, теперь находился коварный тяжелый камень. Мышка не ощущала легкости. Не могла бежать навстречу утру, представляя, что летит над Добрым лугом. Она не могла кушать. Кусочек самого сладкого блинчика оставался без внимания. Во время завтрака она держала вилочку и так задумывалась, что проходило полчаса, а она так и не приступила к трапезе, смотрела в одну точку и чувствовала, что подступают слезки. Об обеде, полднике и об ужине Мышка вообще не вспоминала. Ее совершенно не беспокоил урчащий от голода животик. Ей ничего не хотелось делать: ни вязать, ни читать, ни с кем разговаривать. Что же случилось с ее сердцем? Что сделать, чтобы эта давящая грусть, угнетающая тяжесть ушли. Навсегда пропали.

Так продолжалось день, потом второй и третий. На четвертый Мышка не хотела вставать с кроватки. Укуталась в покрывало, легла мордочкой в подушку, не закрывая глаза — становилось темно. Мышка боялась засыпать, потому что, если это случалось, ей снились страшилки: то Тихий лес исчезал, а Быстрая река высыхала. В кошмарах ее друзья кричали на нее и называли: «Серость», «Противной», зло говорили: «Ты больше нам никто», а потому уходили куда-то далеко-далеко, она знала, что больше никогда их не увидит… Мышка просыпалась и боялась вновь закрыть глазки.

«Тук-тук».

«Стук-стук».

В дверь кто-то постучал. Мышка лежала неподвижно. Она слышала, но не хотела открывать дверь.

— Мышка-а-а!

«Тук-тук». Теперь стучать стали не в дверь, а в окно спальни.

— Я тебя вижу-у-у.

Мышка оторвала голову от подушки и посмотрела в сторону окна. Там к стеклу прижался черный носик Крота.

Крот беспокоился. Он ходил созерцать на Добрый луг и к Быстрой реке искать камешки с дырочкой, удивлялся, что ни разу не встретил там Мышку. Что-то неладное, решил он. Прошел второй день без Мышки. Крот отправил ей письмо, чтобы узнать, как она и где пропадает. На третий день ответа не было, что еще больше обеспокоило Крота. Ведь Мышка так обожает получать и отправлять письма! На четвертый день Крот, после того, как почтальон прошел мимо его норки, отправился к мышкиному домику. У калитки заглянул в почтовый ящик — его письмо лежало не вскрытое, не прочитанное на донышке. Вот те раз!

Мышка тихонько поднялась с кроватки и побрела к входной двери.

— Проходи, Крот, — открыла она дверь и пригласила незваного гостя.

Крот зашел. Посмотрел на Мышку, увидел ее потухшие глазки и все сразу понял.

— Мы идем с тобой к Старой иве. Немедленно! — взял за лапку Мышку и вывел из дома.

Мышка шла рядом с Кротом. Даже не думала сопротивляться. Медленными шажками они дошли до лавочки под Старой ивой. Уселись. Долго молчали. День клонился к закату. И вдруг Мышка начала говорить. Она рассказала Кроту все, что чувствует, как ей тяжело.

— Ты больна, — подытожил Крот.

— Больна? — испуганно сказала Мышка.

— Не переживай так. Хоть эта болезнь и серьезная, она легко излечима. Главное не запускать.

— Что же это за болезнь? — в нетерпении спросила Мышка.

— Вина, — со вздохом ответил Крот. — Это болезнь заражает всю жизнь, исчезает радость и улыбки, появляется камень на сердце. И он тяготит до тех пор, пока ты не попросишь прощения, пока не скажешь: «Прости», тому кого обидела.

И Мышка заплакала. Она вновь почувствовала, что камень на сердце подрос, окреп, стал тяжелее. Болезнь под названием «Вина» разрасталась.

Мышка рассказала Кроту, всхлипывая от застилавших ее глазки слез, что четыре дня назад она наговорила Лису слов. Обидных, злых слов. А все от того, что тот посмеялся над ее новым бантиком. Тогда что-то нашло на Мышку, она поддалась черной-черной обидке и громко прокричала, что Лис глупый, что Лис неотесанный, что он, как все лисицы, хитрый и не заслуживает таких друзей, как она. Тогда она заплакала и убежала к себе домой. Ревела-ревела и в какой-то момент поняла, что совершила непоправимое! Ну и что, что бантик показался Лису смешным, он и правда был таким! Лис же ничего плохого не хотел.

Крот приобнял Мышку:

— Иди, — сказал он ей.

И Мышка пошла, постепенно ускоряя шаг. К домику Лиса она уже подбежала, тяжело дыша. Мышка постучала. И сделала несколько шагов назад.

— Здравствуй, Лис, — обратилась она к другу, когда тот показался на крылечке.

Лис видел, что глаза Мышки припухли, что в них стояли слезки. Он ведь тоже переживал все эти долгие четыре дня.

— Прости меня! — сквозь слезы сказала Мышка, виновато глядя прямо в глаза Лису.

— Прощаю! И ты меня прости!

Мышка сделала пару шагов навстречу к Лису, а Лис пару шагов навстречу Мышке. Мышка смахнула слезки с мордочки, шмыгнула носиком и обняла друга. Друг обнял в ответ.

И болезнь постепенно отступила. Мышка исцелилась. Вина ушла. Но Мышка всегда помнила, как отравляет эта болезнь и навсегда решила, чтобы тяжелый