– Я вижу по твоим глазам, что тебе не хватает в жизни адреналина, ты стал жить слишком спокойно, тебе нужен хороший затяжной прыжок, чтобы встряхнуться, – настаивал он. Эта фраза означала что Антонио уже хороший.

– С тобой готов прыгнуть даже без парашюта, – отшучивался я.

Мне казалось, все будет как прежде, но именно сегодня я ощутил, что несмотря на то, что он по-прежнему листал газету, что-то менялось в человеке, которого Оскар так хорошо знал. Что-то безвозвратно уходило, испарялось, это можно было бы назвать одним общим словом «интерес», хотя они до сих пор прыгали вместе. Если же взглянуть с другой стороны, возможно, это хобби, в которое Антонио незаметно вовлек Оскара, осталось той единственной нитью, стропой, соединяющей их. Дружба тоже способна уходить, как и любовь. В этом не было никакого сомнения, с той лишь разницей, что найти новую дружбу было гораздо труднее или даже невозможно.

С каждой новой встречей Оскар боялся того, что снова придется пересматривать фото воспоминаний из прошлого, которые уже набили оскомину и усталость. Времена приключений малого совместного бизнеса, когда они с Антонио были настоящими пиратами, а сокровищами служили товары из Турции, Китая и Эмиратов. Когда вся страна дышала одной грандиозной авантюрой, питалась мошенничеством, мечтая о могуществе. Когда каждый на своей шкуре испытал, какая веселая штука жизнь, но штуки мало.

Пока я гонял по небу взглядом стада редких, исчезающих видов животных, Антонио вновь взялся за газету. Я уже точно знал, что сейчас будет порция свежих новостей из желтой прессы, после которых сама жизнь начинает пахнуть дешевой газетой.

– Послушай, что здесь пишут, это тебя позабавит, – начал цитировать он: – Жена мужу отрезала член, лишь за то, что он его засунул в другую, тело бедняги, потерявшего сознание, забрала скорая. Самым забавным остается тот факт, что утерянное достоинство так и не было найдено. Жена его спрятала или проглотила.

– Жестоко. Что за чертовщину ты читаешь?

– Колонка строгого режима.

– Там повеселее ничего нет?

– Мужчину заказала жена, – продолжил Антонио громким низким голосом. – Он ее порядком достал, и она решилась избавиться от него также оперативно. Итогом операции с контрольным выстрелом должно было служить доказательство в виде отрезанного мизинца несчастного. Благо, что в роли киллера оказался оперативник, жене потерпевшего дали три года. Что самое интересное, теперь он носит ей передачи.

– Это выше моего понимания. Но если бы он сказал, что никто ему больше не дает – это бы выглядело правдивей. Ты всему этому веришь?

– Не знаю. Но ведь такое сплошь и рядом: жила себе прекрасная пара, и вроде все у них было хорошо: и королевская свадьба, и клятвы верности, и даже дети, а через некоторое время ты узнаешь, что она распалась.

– Это из личных архивов? Надеюсь, не ты?

– Нет, это мои одноклассники. Чем можно это объяснить?

– Пресыщенность. Когда у человека есть все, и любовь в том числе, хочется чего-то большего.

– Чего же можно еще желать?

– Ненависти, например. Чувств много, человек один. Ему трудно. Вот представь, лежит у тебя на столе одна большая горячая любовь, которой ты питаешься, а рядом в вазочках соусы, то есть другие чувства. Любовь и любовь, вроде как ел уже и не раз, но с соусами – совсем другое дело. Ты отрезаешь любви, насаживаешь на вилку, макаешь то в чувство мести, то ревности, то собственного достоинства, в общем, ищешь новые вкусы. Я про десерт за соседним столиком, – кивнул я в сторону.

– Хорошенькая, – засмотрелся на женщину Антонио. – Жаль, что я на диете.

– Ни сладкого нельзя, ни соленого, ни острого… Однолюб. Из миллионов женщин, населяющих эту планету, ты живешь с той единственной, которая настойчиво требует, чтобы именно ты ей говорил те слова. Чем назвать этот каприз: любовью или занудством?

– Любовью. Хотя иногда кажется, что любовью здесь даже не пахнет.

– Значит, редко о ней говоришь, – посмотрел я на блестящий под солнцем широкий лоб Антонио.

– Язык не поворачивается, – заставил он меня взглянуть на его губы.

– Так и бывает. Она пробежит, потом закашляется, споткнется и чихать на тебя. Будто страсти порыв простыл, будто сигарета погасла, – посмотрел я на свою, которая тлела, уткнувшись талией в пепельницу. – И этот дурацкий вопрос все время в ее глазах: «Ты же любишь меня? Ты же меня любишь?».

– Да, желание быть любимым, как ни крути, самое тухлое, самое беспощадное, – начал выуживать пьяными пальцами фрукты из кувшина Антонио, то и дело поглядывая на прекрасную незнакомку, которая занялась своими чудными волосами, аккуратно заплетенными в косу. – Теперь я понимаю почему женщины так задвинуты на своих волосах. Для чего им непременно нужны густые и шелковые, и что они готовы пожертвовать многим ради этого, – проверил на всякий случай ладонью свою короткую стрижку Антонио.

– Этот шелковый ветер им нужен для рукоделия. На случай, если не удастся плести веревки из мужчин, – обратил я внимание, как прибавилось седины в его волосах за то время, пока я отсутствовал.

– Забавно получается: живешь-живешь сам по себе, ищешь себя, ищешь во всем, а находишь в ком-то, – проглотил он какую-то сливу и зажмурился. – Почему мужчин так тянет к незнакомкам?

– С незнакомками всегда было легко, можно написать, можно спросить, можно просто посмотреть, прокрутить в голове будущее, улыбнуться и не сказать ничего, так и оставшись незнакомым.

– Последнее не про тебя. Откуда у тебя этот талант так охмурять женщин?

– Это не талант, это почетная обязанность.

– И что ты находишь здесь почетным?

– Ничего, по четным я работаю, – устал я уже доказывать миру свою моногамность, понимая, что людям было удобно иметь на примере какого-нибудь знакомого Казанову, чтобы наедине с самим собой рассуждать о том, какая у него замечательная свободная жизнь, а в паре – осуждать всякий раз подобный образ жизни, муссируя последствия.

* * *

– Он тебя любит?

– Да.

– Не изменяет?

– Нет.

– Тогда чего тебе не хватает?

– Цветов, – посадила их Лара тихим голосом в трубку, вспомнив, что скоро уже надо будет закупить луковицы тюльпанов для клумбы во дворе.

– Цветы… Я бы тоже не отказалась, – посмотрела София на пустую вазу, дышащую прекрасным букетом белых трепетных роз, но промолчала. Она хотела поговорить по душам, а легкий запах зависти мог бы затушить любую искренность.

– О чем ты задумалась? – ждала ее Лара, все держа в руках лоскут ткани, который она хотела накинуть на себя завтра, когда приедет муж.

– Как одна случайная связь смогла оказаться связью между прошлым и будущим.

– Значит не случайная, а уникальная.