– Кто? – спросил безликий голос.

– От Барды, – ответил человек. – По делу.

Загремели замки, и дверь подалась. Человек задержал дыхание – изнутри тянуло гнилью. Он переступил порог и вошел. В коридоре горела обморочная лампочка и был навален какой-то хлам. Перед ним стоял хозяин дома, невысокий плешивый заморыш в семейных трусах и линялой футболке.

– Сюда! Идите за мной. – Заморыш повернулся и пошел вперед. Гость последовал за ним, полный сомнений. Не так он представлял себе специалиста по… фейерверкам.

Они вошли в комнату с закрытыми ставнями окнами. Хозяин включил свет – под потолком вспыхнула тусклая лампочка под пыльным стеклянным колпаком, – и повернулся к гостю:

– Ну, чего надо?

– Может, присядем?

Хозяин упал на стул у непокрытого пластикового стола, указал рукой на другой и спросил:

– От Барды, говоришь? Твой кореш?

– Нет, просто знакомый, – сказал гость.

Теперь он мог хорошенько рассмотреть хозяина. Незапоминающееся, какое-то жеваное лицо, маленькие глубоко сидящие глазки, жидкие волосы. Неожиданно мощная шея и покатые плечи – похоже, борец в прошлом. Он вспомнил рекомендацию Барды: «Липа – гений! Не смотри, что сморчок. Даже не сомневайся».

– Ну? – спросил хозяин.

– Нужно сделать кое-какую работу…

– Можно и сделать. Условия знаешь?

– Знаю. Деньги я принес.

– Цену скажу, когда обсудим. И никакого мочилова, понял? Я в эти игры не играю.

– Понял. Никакого мочилова.

– Ну? – Бывший борец был немногословен.

– Понимаете, нужно… – Он наклонился к хозяину и понизил голос.

– Чего? – изумился тот, выслушав. – На хрен? Ты что, из этих, черных копателей? А если киркой? На хрен тебе шум?

– Там все заварено и чугунная плита, не вырвешь… Я пробовал, никак. Возьметесь?

Хозяин думал. Потом сказал:

– Надо сходить посмотреть. Пойду сам. Расскажешь, как найти. Штука зеленых. Пятьсот – аванс, даешь сразу.

– Почему так дорого?

Хозяин прищурился, его глазки совсем исчезли в глубоких впадинах – на гостя смотрела безглазая и какая-то потусторонняя физиономия, – хмыкнул и сказал издевательски:

– А за вредность! Я с детства боюсь мертвяков, понял? Ну, так как? По рукам?

– Я согласен. Я тут нарисовал план… – Гость достал из кармана куртки сложенный в несколько раз листок. – Вот, возьмите.

Хозяин взял листок и принялся рассматривать.

– А вы раньше уже… – гость запнулся; хозяин вызывал у него серьезные опасения. Правда, Барда клялся, что мужик стоящий.

– Отзынь! Все сделаем, как надо, не рохай. Через неделю сбежимся, в это самое время. Доложусь, что и как. Особые пожелания будут?

– Особые пожелания? – Гость опешил. – В смысле?

– Ну, мало ли. Свечки поставить вокруг… – Он ухмыльнулся.

– Какие свечки? – Гость почувствовал, как по спине скользнула струйка холодного пота. – О чем вы?

– Нет так нет, хозяин – барин. Все? Не задерживаю. Дорогу знаешь. Деньги не забудь!

Гость достал портмоне, отсчитал пять банкнот и положил на стол. Встал и на ватных ногах пошел к двери, чувствуя лопатками невыразительный взгляд хозяина. В голове промелькнула картинка: он идет, а этот хмырь целится сзади из чего-то, между лопатками у него светится красная точка, и вот сейчас, сию секунду… паф! Или топором.

С чувством облегчения он сбежал с крыльца и быстро зашагал в сторону бедной районной больнички, около которой оставил машину. Плюхнулся на сиденье, захлопнул и заблокировал дверцу и только потом перевел дух. Какого черта, спросил себя, чего тебя переклинило? Жалкий тип, кустарь-одиночка… Ну да, нечистое жилье, заброшенный, заросший грязью угол, но не монстр же и не убийца, а обычный мастеровой! Он вспомнил невыразительное лицо мужчины, его скользящий оценивающе взгляд и мощную шею… Поежился. От всего вкупе веяло таким жутким, безнадежным и далеким от того, к чему он привык и в чем вращался, что минут десять он сидел неподвижно, положив руки на руль, и восстанавливал дыхание. Ему было страшно. В голове почему-то вертелось: перешел Рубикон… перешел… перешел…

А хозяин в это время стоял на крыльце, растроганный и полный воспоминаний. Барда вынырнул! Ленька Бардин… Столько лет прошло, надо же! Он и не вспоминал пацана, был уверен, что тот давно сгинул. Да, видать, ошибся. Интересно бы повидаться, вспомнить молодость…

Глава 5

Детские кошмары всегда с тобой

Капитан Астахов устремился к своей «Хонде», но был остановлен зычным окриком:

– Астахов! Стоять!

Он сразу узнал этот голос. Адская англичанка! Мысленно чертыхнувшись, капитан повернулся, попытавшись изобразить на лице приятное удивление.

– Ада Борисовна! – воскликнул он с фальшивой радостью. – Здравствуйте! Гуляете?

Странный вопрос, принимая во внимание тот факт, что старая дама сидела на раскладном стульчике под стеной райотдела. Была она наряжена в длинное холщовое платье с синей вышивкой по подолу и на рукавах, а на ее голове красовалась соломенная шляпка с букетом слегка пожухлых маков и ромашек. Он отметил также густой румянец на скулах, темно-красный рот и подумал, что раньше губная помада была ярко-малиновой. Дама прочно сидела на своем хлипком стульчике, расставив для равновесия ноги, опиралась правой рукой на трость и строго смотрела на капитана.

Это была его школьная учительница английского языка, Ада Борисовна, женщина с необычными вкусами и привычками, особенно в отношении одежды и шляпок, со специфическим чувством юмора, славившаяся своим сарказмом и умением высмеять и дать по мозгам нерадивым. Старая дева, между прочим, кроме английского, учившая их манерам. Когда входит дама, мужчина обязан встать; подать пальто; пропустить вперед; отодвинуть стул, а потом задвинуть; не чесаться; каждый день менять носки и принимать душ, чтобы не несло; чистить ногти… и многое другое. Они, недоросли, хихикали и крутили пальцем у виска, а ведь осталось что-то! Девочкам она тоже много чего рассказывала. Когда мальчики их спрашивали, они только хихикали и краснели. Тогда барышни еще умели краснеть.

Английский был его кошмаром. Язык не поворачивался повторять чужие и чуждые его челюсти звуки. Сердце замирало, когда он, сложившись пополам за задней партой, слышал цоканье ее туфель… Высоченные каблуки при более чем скромном росте, букли, одежки райской птицы и ярко-малиновая помада, как уже упоминалось – ее было видно издалека. Из-за высоких каблуков она слегка… как бы это выразиться… Ковыляла! Было видно, как ей трудно, но она не сдавалась. Она была странная, но что удивительно, над ней не смеялись. В ней чувствовалась личность. С ней можно было договориться. Она была не злопамятна и вполне добродушна, правда, с раздвоенным язычком. Кто-то из них назвал ее хипповой теткой, а девочки спорили, сколько ей лет. Кличка ее была Адская англичанка. Или Атомная бомба. Или просто А. Бэ. – по инициалам.

Она сидела на