– Ясно, – перебил Шибаев. – Ты случайно не хочешь заняться английским? Немецкий ты уже знаешь, как насчет английского?

– Чего? – спросил после продолжительной паузы Алик. – Каким боком английский к Мольтке?

– Никаким.

– Ага, понятно. Кстати, о газетах. Знаешь, когда появилась первая газета?

– Когда?

– В пятьдесят девятом году до нашей эры. В Риме. Называлась «Acta Diurna», что-то вроде «Ежедневного вестника». Юлий Цезарь приказал вывешивать ее на городских площадях. Там сообщалось о военных кампаниях, скандалах, судебных процессах и казнях. А почему ты спросил про английский?

– Учительницу английского языка капитана Астахова пугают грабители, он попросил разобраться.

– Грабители? А что украли?

– Ничего.

– В смысле?

– В прямом. Ничего.

– А как они ее пугают?

– Передвигают вещи, когда ее нет дома.

– Почему он сам не разберется?

– Во-первых, он ей не поверил, а во‐вторых, он ее до сих пор боится. А отказать не посмел.

– Может, полтергейст?

– Может. Так кого мы ищем? Мольтке пишет, что Старицких было двое, братья Алексей и Денис. В тысяча девятьсот одиннадцатом году Алексей, старший, женился на Каролине Бергман, а его племянник Артемий Старицкий, сын Дениса, спустя год женился на ее сестре… как ее?

– Теодора.

– То есть получается, что Каролина стала теткой Артемия, а ее сестра Теодора его женой. Эти уехали за границу, их потомок Алоиз Мольтке разыскивает остальных через сотню лет. И все-таки, на фиг, спрашивается? Вот взять тебя, Дрючин, – ты знаешь своих предков с начала прошлого века?

– Деда знал, прадеда не знал. Он был ветеринаром.

– А глубже? Дед не рассказывал? Не хочешь покопаться?

– Надо бы, конечно… – Алик пожал плечами. – Как-то не думал. Дед? Может, и рассказывал. Вроде все священники были. Он, когда подопьет, о детстве рассказывал или про войну. Да кто ж его слушал! Только шарахались. Сейчас бы я, конечно, расспросил, а тогда… В каждой приличной семье хранятся семейные реликвии, альбомы, документы, медали… похвальные грамоты, наконец. Ну и всякий интерес к преемственности поколений, родным могилам, семейным легендам… если, конечно, интересоваться. Но когда столько войн и пожаров, когда беженцы и бомбежки – тут бы только выжить. Хотя попытаться можно. А ты знаешь?

– Прадеда помню. Маленький сухой злой старикашка, гонял нас из сада. Были братья, трое, кажется. Все погибли на фронте. Он был малой еще, хромал, – лошадь искалечила, – на фронт не взяли. Работал конюхом до самой смерти. Жил в деревне, осталась хата… вроде там до сих пор живет кто-то из дальних родственников. Не знаю. Прабабку не помню, ее не было уже. А меня к нему закидывали на все лето. Ему было лет сто, но живой, юркий, пил водку собственного производства, страшно вонючую и мутную Мы с мальчишками как-то украли бутыль и попробовали в кустах, так нас потом чуть не до вечера рвало на части. Как-то он отлупил меня прутом – свинья залезла в огород, сожрала помидоры. Я его ненавидел! А сейчас вспоминаю. Расспросил бы… – Он помолчал. – Ладно, Дрючин, проехали.

– Я тут надумал написать историю семьи, все, что помню. Тетка, мамина сестра, еще жива. Правда, я ее три года не видел.

– Совести у тебя нет, Дрючин. Насчет истории это хорошо, пиши. Дашь почитать? – ухмыльнулся Шибаев. – Ладно. Вернемся к баранам, как ты любишь говорить. У нас на руках Алоиз Мольтке, отсюда и будем плясать. Заходим по новой. Братья Старицкие, Алексей и Денис, сын Дениса Артемий, сестры Каролина и Теодора Бергман. У Алексея Старицкого были сыновья от предыдущего брака, Петр и Павел. Возможно, были дети в новом браке. Все?

– Еще семья Бергманов. Кроме сестер Каролины и Теодоры могли быть другие дети. Надо нарисовать генеалогическое древо.

– Надо. Навскидку с десяток наберется. Кто-то должен был остаться, такая прорва народу не может просто исчезнуть.

– Еще как может! – сказал Алик. – Три войны и революция…

– Не будь таким пессимистом, Дрючин! Посмотрим.

* * *

Пару месяцев назад двое старых приятелей сидели в пивном баре для невзыскательных клиентов. Здесь было шумно, нечисто и воняло пролитым пивом.

– За встречу! – Небольшой плюгавый с покатыми плечами борца поднял кружку с пивом.

– За встречу! – повторил второй, здоровенный амбал с наколками на тыльной стороне кисти. Они выпили.

– Как житуха? Путем?

– По-всякому.

– Не думал, что ты вернешься, Барда. Вроде говорил, сваливаешь надолго.

– Чувак предполагает, а он… – Амбал кивнул на потолок, – …располагает. Я к тебе недавно одного шибздика послал, приходил?

– Приходил. Твой кореш?

– Случайно познакомились. Играли в парке в шашки. Слово за словом, он говорит, нарыл в компьютере, как сделать взрывчатку, а она не взорвалась. На хрен, спрашиваю, тебе взрывчатка? Соседа замочить? Он даже испугался, говорит, никого я мочить не собираюсь, просто надо кое-что взорвать. Смотрю я на него, думаю, что за шняга, что ты, любезный, несешь? Он вроде как не в себе был, болтал что попало, я и слушать перестал. Смотрю: прикид, рыжевье на пальцах, сразу видать, фраерок с баблом. Думаю, дам заработать старому дружбану. Сговорились?

– Сговорились. – Второй рассмеялся.

– Чего ему надо?

– Не поверишь! Открыть часовню на старом кладбище.

– Часовню?! – не поверил товарищ. – На хрен?

– Он, видать, из этих, кладоискателей. Там дверь была заварена, ну я ее и… – Он прищелкнул языком. – Разнес в щепки.

– А что внутри?

– Я не лез. Не мое дело. Он заплатил, я сделал. Квиты. Сказал, заходи еще, если что, милости просим. Шибздик и есть. Озирался, дергался. Сиганул с хаты, себя не помня. Пролетел мимо на тачке…

– Номер запомнил?

– Запомнил.

Они смотрели друг на друга.

– Ну, смотри, – сказал первый. – Дело хозяйское. Не зашиби ненароком.

Амбал ухмыльнулся…

Глава 7

Визит к даме

Как обвораживает мне глаза

Адриатическая бирюза!

Игорь Северянин. Адриатическая бирюза

Кукольный домик в частном секторе под названием «Кавказ», слегка перекошенное крыльцо и тускловатые окна, затененные буйными зарослями дикого винограда. Черепичная крыша, позеленевшая от ползучего мха, и труба, закопченная даже снаружи. В углу двора деревянная хибара – сарай. Трава по пояс, заросшая подорожником едва заметная тропинка. То ли живут, то ли нет. Район, прилегающий с одной стороны к речному порту, а с другой – к городскому парку, где проживает кошмар капитана Астахова, его школьная учительница английского, Ада Борисовна.

Шибаев поднялся по скрипучим ступенькам, постучал. Звонка не было. Краем глаза заметил движение в окне справа – его рассматривали. Потом зычный голос изнутри спросил:

– Что вам нужно?

– Ада Борисовна,